Эта публикация не приурочена ни ко дню рождения, ни к дате смерти. Вспоминать о людях только в связи с юбилеями и годовщинами, вероятно, не самый удачный обычай. Почему бы просто не поговорить о тех, кто этого заслуживает?В Монреале и сейчас можно встретить немало людей, которые имели счастье быть друзьями, знакомыми, учениками Ростислава Владимировича Плетнева. Я услышала это имя буквально в первые дни своей учебы на кафедре славистики Макгильского университета, где он когда-то преподавал. Человек-легенда, человек-история.
Известный журналист Евгений Соколов, хорошо знавший профессора Плетнева, называет его «одним из видных деятелей Русского зарубежья»: «Участник Белого движения, литературовед, публицист и писатель, он оставил после себя более 200 трудов на русском, сербском, чешском, английском и французском языках, главным образом, на темы лингвистики и литературы… Он был единственным из эмигрантских авторов, который был удостоен статьи в Советской Литературной энциклопедии 1978 года….»
Сведения из биографии Ростислава Владимировича Плетнева опубликованы в Интернете, на странице до сих пор существующей в Санкт-Петербурге школы имени К. Мая, в которой он учился в 1913 – 1917 гг.: «Ростислав Владимирович родился 15 марта 1903 г. в Санкт-Петербурге в семье полковника в отставке, профессора Военно-юридической академии Владимира Дмитриевича Плетнева. Мать Ростислава — французского происхождения из семьи гугенотов Даниэль, переселившихся в Россию при Петре I и принявших православие.
Осенью 1913 г. поступил в первый класс Реального училища К. Мая. В четвертом классе учёба была прервана Октябрьским переворотом 1917 г.
Несмотря на юный возраст, Ростислав успел принять участие в Гражданской войне на Юге России… В 1919 вступил в Добровольческую армию, был ранен в бою и вернулся после излечения в строй. После печального завершения Гражданской войны в 1920 г. эвакуировался с Белой армией на Принцевы острова. В эмиграции жил в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев, в Белграде, где окончил с золотой медалью гимназию (1923). Позднее учился в Праге, в Карловом университете, там же защитил докторскую диссертацию «Природа в произведениях Достоевского» (1928). Читал лекции на философские и филологические темы в Народном университете в Праге. С 1936 читал лекции в Коларчевом университете в Белграде, где продолжал научную деятельность в области славистики. О Плетневе появились статьи в энциклопедиях, включая советские. В 1941 вступил в Королевскую армию, попал в плен, откуда бежал. Скрывался от немецких властей. После 1945 арестовывался правительством Тито. В1951 году был объявлен «лишенцем» и выслан на Запад. С 1955-го преподавал русскую литературу в Монреальском французском университете, являлся профессором Оттавского университета. С 1960-го работал в университете Мак-Гилл в Монреале… Ростислав Владимирович скончался 26 ноября 1985 г. в Монреале».
С Ириной Александровной Анисимовой, в 1963-1966 гг. писавшей под его руководством магистерскую диссертацию, мне довелось познакомиться несколько лет назад. В ее рассказе об университете имя профессора Плетнева поминалось так часто, что я сделала для себя заметку: найти время, побольше узнать об этом человеке и поведать о нем читателям. Исполняю задуманное.
— Ирина Александровна, каково было ваше первое впечатление о Ростиславе Владимировиче?
— Он был настоящий профессор. Знаете, редкий. Удивительно образованный человек. Очень многое знал наизусть. Когда мы приходили на его лекции, то все просто замирали. Он рассказывал нам такое, чего мы никогда не слышали. Он нас знакомил с развитием русского языка и русской культуры. Он всегда был элегантен. Чудак немножко. Хорошего среднего роста, изящный, интересный мужчина. Голос у него был приятный, ясный.
Вообще, меня поражало, что, никогда не живя в Советском Союзе, он давал правильную оценку тому, что там происходило. Не так, как многие иммигранты. У него было чуткое отношение ко всему. Может, я так говорю, потому что мы совпадали во мнениях. Но все выходило так, как он и предполагал.
— Вы приехали в Канаду приблизительно в одно и то же время?
— Да, это так. Он очень тяжело начинал в Канаде. После войны работы не было. Никто нам, иммигрантам, не давал даже 10 центов на автобус или трамвай. Кем он только не работал! Даже мойщиком посуды в ресторане. Он командовал всеми – посуда была блестящая, все было на месте, и все при деле. Он сам мыл посуду и следил за порядком. Однажды пришел какой-то тип, схватил три тарелки. А Ростислав Владимирович ему кричит: «Стойте, стойте. Что это такое? А ну положите их на место!» По-русски начал кричать. Ему кто-то с удивлением объяснил: «Это же хозяин ресторана!» Посмеялись. Ростислав Владимирович говорил, что его даже не представили хозяину, когда нанимали на работу. Нам всем тогда приходилось тяжело. Мужчины зимой подрабатывали чисткой снега. А снег был такой, что когда вы смотрели на другую сторону улицы, то видели одни шляпы. В сугробах расчищали проходы, по которым шли люди…
В наследии профессора Плетнева есть серия, названная «Письма о Канаде». Она была опубликована в издании «Грани» в 1955 году. Многое из того, что увидел в Канаде Ростислав Владимирович, дожило и до наших дней, что-то изменилось. Читайте – сравнивайте свои впечатления с впечатлениями, которым без малого 60 лет!
«С раннего утра, иной раз и до поздней ночи без цента в кармане (я часто не брал с собой денег, чтобы не впасть в искушение сесть на автобус или выпить чашку кофе) я пешедралом… колесил по городу в поисках работы. Зима… У меня еще не было 180 отработанных дней и права на помощь безработным. Язык плохо знал, а что хуже всего — стар для Канады! Сколько раз на бирже труда, в разных учреждениях мне говорили: «Очень жаль. Вы стары для нас»…
На тот момент Ростиславу Владимировичу было 48 лет.
Хотя Ростиславу Владимировичу в первые годы жизни в Канаде приходилось трудно, посмотрите, сколько нежности и уважения к новой стране чувствуется в этих письмах:
«Я люблю Канаду, люблю эту страну по-собенному. Мне легко ходить по ее земле, а знате еще, почему? Потому что она такая юная и в историческом смысле молоденькая»…
«Любовь видит лучше, чем ненависть; смотрит дальше, чем отчаяние; замечает точнее, чем пристрастие. Человеку дает она как-то точнее приблизиться к истине, полнее постигать ее»…
«Читал я сразу по приезде в Канаду приключенческий роман Макса Брандса и, прочтя: «Who wish to do great good in a great name?» — ответил самому себе: Канада».
«Нужно сказать, что в Канаде, как нигде, вас постоянно спрашивают, нравится ли вам Канада и любите ли вы Канаду. Это немного смешно, это трогательно, это хорошая черта! Чем-то молодым, неискушенно-открытым веет от нее»…
«В Канаде я часто встречал улыбающиеся лица… А так важна улыбка для человеческого сердца!.. Она освещает лицо и отражается в вас отсветом чего-то приятного и мимолетно светлого. Когда нет солнца, весь пейзаж кажется совершенно другим, а проглянуло солнышко – и вся природа иная, а ведь те же воды, те же поля, те же леса. Так бывает и с улыбкой на многих лицах… Конечно, улыбка – это свет серрдца, и это хорошо. Мне особенно запомнились три улыбки: рабочего, который хотел меня одеть потеплее; толстого дедушки, который придержал мне дверь, и одной очень любезной и очень хорошенькой барышни в конторе: она старалась помочь мне устроиться на работу и так добродушно и сочувственно улыбалась, что мне стало тепло и приятно…»
— Ирина Александровна, к счастью, сохранились статьи и книги Ростислава Владимировича. Они – наследие русского литературоведческого фонда. Наверное, с профессором такого высокого уровня было непросто общаться? Если судить по его статьям, то у него был достаточно критический склад ума.
— Мы его немного побаивались. Но он был джентльмен, он никогда никого не оскорблял, не пытался обидеть.
Любовь к Канаде не мешает профессору подмечать ее недостатки. Из писем:
«Слишком много людей пьют, весьма часто чересчур напиваются. Алкоголизм и пьянство – очень опасная социальная болезнь моей новой родины».
«Хочется есть, зайдем в большой магазин. Сколько в нем всего съестного, и какая замечательная, в сравнении с Европой, упаковка – красивая, практичная, прочная и удобная. Ходишь по магазину, накладываешь в легкую тележку товар, важно подъезжаешь к прилавку — и тебе все уложат и упакуют, а много накупил, так и на дом привезут. Чувствуется обилие, изобилие продуктов питания в этой стране. Правда, не все так ароматно из овощей и фруктов, как в Европе. Я вспомнил слова злого остроумца серба, что «здесь фрукты без вкуса, цветы без аромата, а женщины без любви». Но это неверно!»
«Во время работы … в отелях, кафе меня поражало количество выбрасываемой в помойку, неиспорченной пищи. Мое сердце просто сжималось, когда раз, например, повар приказал выбросить 57 блинчиков. Как бы их поели в Югославии, например, и во многих местах за железным занавесом, да, пожалуй и итальянцы не побрезговали бы… Мне говорили «больше выбросим, больше произведем, оборот будет живей», но я скажу вам, не с экономической точки зрения, я в ней очень мало понимаю, а… Не раз в жизни я жестоко голодал. Я видел трупы людей, умерших от голода. Я рылся в помойках; я пальцем подбирал полузаплесневевшие крошки кукурузного хлеба, прижимая осторожно, чтобы не раскрошить эту едва видную хлебную малость… Я помню, как нянька, уронив кусок хлеба, целовала его, поднимая. Как у нас в семье, совершенно обеспеченной семье, мать учила уважать пищу… Я не видел в Канаде ни разу… мужчин, женщин и детей, ищущих еды в рыночных отросах и выгребных ямах…»
Ирина Александровна Анисимова, прозванная друзьями «монреальской Тэффи» за её юмористические рассказы о жизни в эмиграции, вспоминает профессора Плетнева с улыбкой:
— Нельзя же все время говорить только о серьезном. Это утомляет. Профессор всегда подмечал смешное. Много шутил. Например, он давал нам ордена, когда мы хорошо учились. И нашим мужьям за то, что они нас терпели. Это были такие шоколадные конфеты, круглые, вроде ордена. Иногда он собирал у себя только дам, хотя в нашей группе было много студентов-мужчин. Приглашал только женщин и сам пек пирог, украшал его конфетками.
Однажды он стоял, окруженный студентками, и кто-то из них говорит: «Ростислав Владимирович, хотите кофе!» Он ответил: «Ну что ж! Не прочь, не прочь выпить кофе». Студентка бежит за кофе, он ее окликает: «Идите сюда! – и дает ей 15 центов. – Я пью кофе за свои деньги. Никаких мне подарков не нужно!» Она спрашивает: «Зачем мне 15 центов?» Он: «Купите мне кофе!» Тогда я говорю: «Ростислав Владимирович, кофе стоит 75 центов!» Он: «Боже мой, я же все время давал только 15 центов!» Я ему объясняю: «Так кофе стоил 15 центов лет 10 тому назад!» Потом он всем рассказывал, что, как оказалось, несколько лет пил кофе за счет студентов.
Мы его часто приглашали в гости. Когда он бывал у нас, то сочувствовал нашим мужьям, потому что хорошо нас знал. Я, к примеру, была рассеянной. Со мной однажды случилась такая история. В Америке на границе я не могла найти свой паспорт. Мне поверили, что я канадка, только когда я ответила на их вопрос: как звали премьера, который всегда носил розочку в петлице. Я сказала, что это Трюдо.
В письмах о Канаде своим друзьям в Европу Ростислав Владимирович делится своим впечатлением о канадских женщинах:
«В Канаде женщина защищена законом гораздо более, чем мужчина. Она фактически имеет более привилегрированное положение en masse и пользуются рядом льгот и послаблений довольно искусно. … леди здесь любят носить частенько несколько фантастические одеяния (для нас, европейцев) в особенности, — занимаясь разными видами спорта. Цвета кричащие, и многие блузки весьма оригинальны. На балы они одеваются подобно европейским леди. Мажутся чуть меньше итальянок. В зеркальце смотрятся всегда и с удовольствием и очень следят за прическами. Красят ногти и на руках и на ногах. На балы в панталонах не являются, но на танцульки приходят. Я думаю, что они часто могут быть прекрасными работниками, но случается, что им нравится немного лениться. Они весьма преданы вере, и при церквах существуют общества дам, которые устраивают чаи «в пользу…
Кроме того, они горячо любят «pets» — любимцев-животных: кошек, собак и т.д. Для любимцев покупают игрушки, мячики, кости из резины и т.д.»
«Они очень гордятся своей страной, но, к сожалению, иногда не достаточно знают ее иторию, молодую литературу и европейскую (английскую и французскую) культуру. Я имел не раз собеседование с дамами, окончившими среднюю школу, каковые никак не могли вспомнить, кто был Лауренс Стерн и что он написал. О Виллиаме Шекспире они говорят всегда с глубоким почтением. Видно, что искренно его почитают, но читали очень давно и мало. Часто леди очень вежливо и ловко уклоняются от разговоров такого типа, и гораздо чаще это были англосаксонки, чем французские леди».
«Дамы обладают здесь в большинстве случаев большим практическим смыслом. Две весьма образованные дамы заметили одному европейцу: «Вы ухаживаете совсем иначе, чем это делают обыкновенно у нас. Вы ухаживаете не потому, что вы влюблены, не для того, чтобы приблизиться или получить что-то, вы просто хотите сделать нам приятное. Канадцы не любят этого, это европейская манера». Однако, я полагаю, что манеры мужчин связаны незримыми нитями с тайными желаниями женских сердец. А может быть, я и ошибся?..»
— Ирина Александровна, а как Ростислав Владимирович относился к вашему писательскому творчеству?
— Я все свои рассказы посылала в Нью-Йорк в «Новое русское слово». Он иногда спрашивал об этом, читал, смеялся. В общем, он относился ко мне неплохо, но не считал, как мне кажется, что у меня какой-то талант.
— А в ваши рассказы профессор Плетнев не попал?
— Нет. Я вообще скромно себя вела, скрывала от него то, что пишу. Однажды он подарил мне свои рассказы, но мне показалось, что мои были лучше! Но, боюсь, что очень многие мои бумаги, в том числе и рассказы Ростислава Владимировича, пропали.
В «Письмах о Канаде» – прочтите их, если вам попадутся – немало смешных историй, которые, возможно, и не выглядели бы веселыми, если б не удивительное умение автора все показать с улыбкой – доброй, грустной, ироничной:
«В канаде господствует так называемый slang, (жаргон). Это несколько испорченный, или, вежливо сказать, измененный язык, где вместо «твенти» (20) вы услышите «твани» или «твони», gonna, gotta и т.п. Дело не только в произношении, но и в значении. Guy , например, это не веревка, не цепь, а это парень. Wampum это не ожерелье, а деньги, жалованье. А уж сокращений, глотаний слогов так много, что я удивляюсь, как они не проглотят собственный язык. Бывают и прекомичные сцены: один другого не понимает и спрашивает “How do you spell?” («Как это пишется?»)»
Сейчас, когда многие иммигранты, еще и года не прожив в Канаде, уже критикуют принявшую их страну, удивительно приятно читать слова, написанные профессором Плетневым более полувека назад:
«Велика, ах, велика Канада! Широка земля прерий и огромных лесов, обширных полей, диких тундр; трехокеанская земля! Ты одна дышишь воздухом трех океанов. Я всегда вспоминаю это с каким-то гордым умилением: Северно-Ледовитый, Атлантический, Тихий. А все-таки континентальный климат в тебе преобладает, коротко-острым переходом в зиму. Сколько людей из разных стран Европы боролись за свое и твое счастье…
Наступила тишина, и мне было грустно и радостно. Грустно, потому что я не увижу могучего позднего возраста этого леса, как и не увижу во всей силе развития нового поколения и размаха моей новой родины. Всех она нас приемлет и всех терпит и всем помогает. Горжусь я ею, такой поистине терпимой, где и юркий китаец, и торгово-деловитый грек, и славянин-украинец, и старательный немец, и живой француз, и аккуратный англичанин находят себе свободу и новый дом… Радуюсь я. Что хороша, что прекрасна моя новая родина и что мы все любим ее, надеемся, верим в ее расцвет и в ее судьбу».
26 ноября 1985 года Ирине Александровне позвонила супруга профессора Плетнева и попросила отвезти ее в госпиталь, где лежал Ростислав Владимирович. Когда женщины вошли в палату, они заметили, что он дышит с трудом. Ирина Александровна вспоминает, что взяла его за руку:
— Он был ближе с другими студентами, чем со мной, но так получилось, что умер, когда я держала его за руку.
На фотографиях:
1. Крайняя — Ирина Александровна Анисимова. Посередине между двумя мужчинами — профессор
Ростислав Владимирович Плетнев
2. Выдержка из энциклопедии
3. В центре — профессор Ростислав Владимирович Плетнев
Монреаль
Фотографии из архива Ирины Александровны Анисимовой
P.S. Кстати, у нас есть возможность послушать записи бесед с Ростиславом Владимировичем Плетневым, сделанные в Русской секции Международного Канадского радио. Их сохранил Евгений Соколов и опубликовал на странице своего блога в интернете: https://esokoloff.wordpress.com/2014/07/30/…tislav-pletnev/
