Куба. Берег Карибского моря. Пару дней отдыха позади. Наконец-то появилось ощущение, что удалось расслабиться.
Взяв очередной коктейль, я удаляюсь от праздного шума ночных развлечений послушать море, любуясь чистым звездным небом, позабыв о цивилизации.Удобно расположившись на шезлонге, пытаюсь изгнать все мысли из своей башки. Это трудно ни о чем не думать, но мне почти удается.
Что-то шепчет прибой, мерцают звезды, ярко горит луна, освещая лунную дорогу, уходящую за горизонт. Хочется воскликнуть: «Мир! Ты прекрасен!», но и с этой мыслью я пытаюсь расстаться.
Вдруг кто-то толкает меня в плечо и по-русски с не очень трезвой интонацией спрашивает:
— С вами все в порядке?
Не успев ничего сообразив, инстинктивно я отвечаю парой слов монгольского происхождения, что не может оставить никаких сомнений в том, что русским я владею на уровне родного языка.
— Извините! Я просто подумал… – говорит незнакомец, усаживаясь на соседний шезлонг.
«Вот дурак!» — ругаю себя я за то, что не сообразил матернуться на английском или французском. Теперь придется разговаривать!
— Так с вами все в порядке? – беспокоится незнакомец.
— В порядке! – скрыть раздражение не получается, да я и не особо стараюсь.
— Тогда извините! Не буду вам мешать! – незнакомец встает и задевает мою термокружку, наполненную коктейлем. Мы пару секунд молча смотрим на упавшую в песок чашку. Незнакомец подхватывает ее, делает пару шагов в сторону лобби и произносит:
— Извините! Я вам принесу другой. Что тут было?
— Пина колада с гренадиной, — автоматически отвечаю я и добавляю. – Не стоит. Забудьте! Ничего страшного!
— Нет-нет! Я принесу! – говорит незнакомец и убегает прочь.
«Ну, не дадут расслабиться! Еще и чашку забрал! Обратно принесет? Принесет! Ради чашки такой спектакль не устроил бы. Сейчас, впрочем, еще выпьет и забудет вообще, откуда у него эта чашка. Да и черт с ней!» — приблизительно так думаю я, пытаясь снова отключиться.
Но через минуту я слышу быстрые шаги. Незнакомец возвращается, вручает мне мою кружку и садится на соседний шезлонг. Я понимаю, что на этом мое добровольное одиночество окончено.
Я смотрю на человека, усевшегося рядом со мной.
Средних лет, из категории мужчин, которых очень любят женщины. В хорошей физической форме. Седые волосы аккуратно уложены. Похож на чиновника или на работника, которого ценят и уважают. Такие люди держат себя так, будто одеты во фрак и галстук-бабочку, даже если их туалет состоит из трусов и шлепанцев.
— Виктор! – представляется он и протягивает мне ладонь.
— Влад, – отвечаю я и жму мужчине руку.
— Вы художник? – задает мой новый знакомый самый неожиданный вопрос.
— Нет! Почему вы так решили? – с любопытством спрашиваю я.
— Мне казалось, что пристально смотреть на лунную дорожку могут либо художники, либо мечтатели. Либо когда человеку плохо. Когда вы пришли, я был здесь, но вы меня даже не заметили, – произносит он с улыбкой.
— И вы сначала решили, что мне плохо. Потом сделали из меня художника. А на мечтателя я совсем не тяну? А вы сами который из трех?
Мой собеседник смеется громко и искренне, и воображаемый фрак с галстуком-бабочкой исчезает.
— Я? Наверное, художник. Любитель. Вот недавно начал творить. Хотел бы написать лунную дорожку. Будь вы профессиональным художником, могли бы дать мне пару дельных советов.
— Плохой профессионал лучше хорошего любителя?
Он снова смеется.
— Наверное. Но иногда мы предпочитаем любителя. Даже плохого любителя – хорошему профессионалу.
— Это когда же? – пытаюсь словить собеседника на неверном утверждении.
— Например, я врач. Хороший врач. Вы представить себе не можете, сколько людей прежде, чем попасть ко мне, доверяют свое здоровье шарлатанам.
В тишине ночи слышны быстрые шаги. Луна освещает выбежавшую из корпуса девушку. Она пробегает метров 40 и садится в ожидающую ее машину. Автомобиль тут же срывается с места.
— Это еще что за детектив? – вслух удивляюсь я.
— Это проститутка, – спокойно отвечает мне новый знакомый.
— А вы откуда знаете?
— Мне бармен рассказал. Я тут две недели. Сначала был удивлен, что не увидел ни одной проститутки. Вот и спросил у бармена. А он мне предложил все устроить. Я поинтересовался, можно ли до этого на девушек посмотреть. «Можно!» — ответил он и указал именно на это место.
— И что?
— Что «и что»? И ничего!
— А я думал, что вы мне сейчас расскажете о том, какие хорошие на Кубе проститутки.
— На Кубе — не знаю. Думаю, что не хуже, чем в других местах. А вы что-то имеете против проституток? – Виктор громко смеется. – А кто пару минут назад утверждал, что плохой профессионал лучше хорошего любителя? Да еще и примеры просил привести, когда люди предпочитают любителей профессионалам?
Он меня словил.
— Признаю. В этом деле любители лучше.
— Это потому что вы профессионалов не пробовали!
— А вы пробовали?
— Пробовал!
Мне кажется, что он должен рассмеяться еще громче после этих слов, но этого не происходит. Он смотрит по сторонам и тихо повторяет:
— Пробовал.
— Вы платили за секс? Черные полосы — белые полосы? – пытаюсь съязвить я.
— Нет! Не платил. Именно черные полосы.
— Неужели по дружбе?
— Именно по дружбе!
Он отворачивается, смотрит вдаль, и я вижу, что он решает: рассказать – не рассказать.
Я пытаясь выглядеть безучастно, выпиваю немного из своей кружки, а Виктор решительно поворачивается ко мне и начинает свой рассказ.
Мы встретились в октябре 1990 года. Я тогда учился на втором курсе мединститута. Поехали в какое-то село на КВН.
Был у нас один активист. Хороший парень такой. Отучился, вернулся в родное село и решил поднять там культурный уровень. Организовал КВН и вызвал нашу институтскую команду на товарищеский поединок. Почему бы и нет? Лучше чем водку жрать. Хотя, если честно, одно другому не мешало.
В поезде мы хорошо выпили. Поговорили, посмеялись и спать пошли.
Ехали в плацкартном вагоне. Сам понимаешь, не особо шуры-муры закрутишь. Хотя при особом желании можно…
Он достает бутылку и два стаканчика, наливает грамм по сто. Ром. Холодный. Мы выпиваем, и он продолжает.
Как ни странно, у меня на втором курсе уже была девушка. Она тоже с нами поехала. Не помню уже почему, но она временно перекрыла мне доступ к своему телу. Это у женщин такое наказание…Они думают, что они нас наказывают.
Он смеется и наливает по второй.
— За женщин! Да! Так вот…
Я стойко переносил все тяготы и лишения. Даже делал вид, что осознаю, хотя не уверен, что и тогда помнил, что именно я должен был осознавать. Девушку мою звали Леной. Знаешь, почему я так хорошо помню?
Он лукаво улыбается.
— Наверное, потому что она стала первой женщиной? – предполагаю я.
— Ага! Сейчас! – он смеется. – Потому что она стала моей женой. Мы уже, кстати, больше 20 лет вместе.
А Веронику я заметил еще в институте. Она была старше меня, кажется, на 3 курса. Ее нельзя было не заметить! Мы встречались пару раз в институте. Просто проходили мимо друг друга. Она тоже поехала с нами.
Мы пили все вместе, и Вероника подсела ко мне. Ты помнишь ту сумасшедшую моду 80-х? А я вот вспоминаю Веронику, по той моде одетую, по той моде разукрашенную, и мне мода 80-х очень даже нравится.
В Веронике мне нравилось всё. Как она выглядела, как она одевалась, как она говорила, как она держала голову, как моргала, пахла… Всё! Абсолютно всё!
После очередной рюмки я выбрался в тамбур, и там ее однокурсники мне объяснили, что Вероника – настоящая проститутка. Я, честно говоря, не поверил. Мне казалось, что любой из студентов нашего института был бы не прочь с ней переспать. Я и сегодня так думаю.
Когда мы снова оказались за импровизированным столом, выпили еще по одной, я, набравшись смелости, шепотом на ухо спросил у нее:
\»Это правда, что ты проститутка?\»
Я ожидал, что она вспылит, даст мне пощечину, хотя бы возмутится, но она пронзила меня своим взглядом, улыбнулась и сказала:
\»Да, а что?\»
\»Нет! Ничего! Я просто так спросил!\» – ответил я и выпил еще.
Как отключился, не помню, но когда проснулся, то обнаружил, что она спит, сидя в углу около окна, а я лежу, заняв ее место и положив ей голову на колени. Она открыла глаза:
\»Оклемался? Двигайся, дай я рядом лягу. Знаешь, сидя спать не очень удобно\».
\»А я и не просил тебя спать сидя. Сказала бы, я бы к себе на место пошел\».
\»А дошел бы? Ты ж был никакой!\»
\»Ну легла бы рядом\».
\»Ага! А ты бы потом сказал, что это я тебя соблазнила, такого пьяного и беззащитного?\» – она рассмеялась, а я почувствовал себя уязвленным.
Я встал и побрел к своей полке.
Уж даже и не помню, как мы сыграли в КВН. Помню, что вечером опять выпили. Горевали ли мы о поражении или радовались победе – какая разница? Я помню осуждающий взгляд Лены. Помню улыбающееся лицо Вероники. Она опять была рядом со мной. Помню, водка лилась. Больше ничего не помню.
В селе нам выделили 2 комнаты в местной школе. Мы побросали на пол одеяла и что там у кого помягче было и завалились спать — кто где. Вероника предложила лечь на ее одеяло. Я даже сегодня помню, какое оно было мягкое и приятное на ощупь. Мы укрылись. Она положила руку мне на плечо, и этого оказалось достаточно, чтобы от напряжения спать я уже не смог…
— Что-то мы давно не пили. Давай: за напряжение! Чтобы оно у нас периодически возникало и чтобы было, с кем его использовать!
Виктор наливает еще.
— Если мы пойдем такими темпами, то до конца истории не доживем, – пытаюсь пошутить я.
— Да ладно! На свежем воздухе только на пользу. Это я тебе как кардиолог ответственно заявляю. Главное, не злоупотреблять.
— А мы не злоупотребляем?
— Конечно, нет! Мы употребляем во благо. То есть благоупотребляем. Ну, давай!
Мы выпиваем, и Виктор продолжает…
В общем, мое напряжение Вероника почувствовала. Еще бы! Так прижалась. Она поцеловала меня и исчезла под одеялом. Ну, ты сейчас догадался, что она учудила, наверное, быстрее, чем я тогда осознал. Но я как-то и не думал сопротивляться. Я тогда не понял даже, почему она мне рукой рот закрывала.
— Почему же? – не понимаю я.
— Потому что стонать я начал, совершенно забыв о ребятах вокруг.
Я весело смеюсь. Виктор наливает еще.
— Хорошо сидим!
— Хорошо! – соглашаюсь я. – Так что дальше? Или на этом секс с проституткой закончился?
Виктор выпивает и говорит:
— Закончился. Только через минуту ко мне напряжение вернулось, и Вероника опять это почувствовала. Она сразу закрыла мне рот ладонью и вновь исчезла под одеялом.
— И сколько же раз это продолжалось? – интересуюсь я, думая: «Заливай! Весело получается!»
В эту ночь — два. Народ стал возмущаться. Думаю, что от зависти! А еще врачи! Ты знаешь, медики – это все-таки медики… Она тогда улыбнулась и шепнула на ухо:
\»Я и не догадывалась, что тебе так нравится секс в публичных местах. Давай спать! В поезде завтра что-нибудь придумаем, если хочешь\».
\»Хочу!\» – лаконично ответил я, не заметив ее издевки.
\»Хорошо!\» – она отвернулась, я залез рукой под ее майку, а она прижала свою ладонь к моей. Так мы и уснули…
— Эх, молодость-молодость! Давай за молодость!
— Может, притормозим? – предлагаю я в очередной раз. – На этом же история не закончилась.
— Не закончилась. Но без ста грамм продолжения не последует.
— Ладно, давай за молодость! – соглашаюсь я.
Виктор пьет и продолжает…
В поезде Вероника предложила взять купе. Я пошел к проводнику. Не помню, какую цену он назвал, но у меня таких денег не было. Я вернулся и ответил, что проводник, мол, объявил, что все купе заняты.
Она улыбнулась, пошла к проводнику, и через три минуты мы уже были в отдельном купе вдвоем. Я, конечно, мог бы и обидеться, но как-то не до этого было. Часа три, если не больше, мы практически не останавливались.
— Что ни говори, а профессионал лучше любителя. Давай выпьем за профессионализм!
Отказываться бессмысленно.
Мы выпиваем, но Виктор молчит.
— А продолжение будет? – не выдерживаю я.
— Какое продолжение? Я обещал рассказать, как бесплатно переспал с проституткой. Вот рассказал.
— Ты сказал, что по дружбе.
Виктор задумывается ненадолго и продолжает с усмешкой…
Когда я понял, что сил у меня больше не осталось, я решил, что пришло время поговорить.
\»Почему это? Зачем? Ты же понимаешь, что я не смогу тебе заплатить\».
\»Конечно, понимаю\», – сказала Вероника.
\»Тогда зачем?\»
\»Не все в этой жизни продается!\»
— Ты представляешь? Это проститутка мне так ответила.
\»И что не продается?\» – спросил я.
\»Дружба, например\».
\»А мы друзья?\»
\»Если ты не против, то я бы хотела так считать\».
\»А если я захочу большего?\»
\»А что большего ты можешь захотеть? Ты только скажи, я согласна\».
Мы рассмеялись. Я решился задать вопрос, который хотел задать, когда спросил, проститутка ли она:
\»Зачем тебе это надо?\»
\»О чем ты? – не поняла она. – Зачем ты мне нужен?\»
Этот вопрос меня тоже интересовал, и я кивнул. Она рассмеялась.
\»Ты не догадываешься, зачем мне клиент, который не платит деньги?\»
Я вновь кивнул.
\»Потому что ты мне нравишься. Потому что ты не клиент. С клиентами я делаю то, что хотят они, а с тобой я делаю то, что хочу я\».
\»А это не одно и то же?\» – не понял я.
\»Главное, что я хочу не одного и того же. Кстати, на западе во многих странах проституция считается нормальной работой. Многие проститутки замужем, имеют детей\».
\»Врешь! – ответил я довольно резко. – Откуда ты это можешь знать?\»
\»Клиенты рассказывали. А ты откуда можешь знать, что я вру? – огонек сверкнул в ее глазах и тут же погас. Она прижалась ко мне. – А ты мог бы жениться на проститутке?\»
\»Нет! – отрезал я, но добавил. – Не думаю!\»
\»А дружить мог бы?\»
\»Но мы ведь дружим!\» – я решил уйти от разговора.
\»Дружим! – она улыбнулась. – Тебе ведь было плохо? Я видела\».
\»Так ты только из-за этого? Как скорая помощь?\»
\»Если хочешь, считай, что я тебе помогла как другу\».
\»И многим ты так помогаешь как другу?\»
\»Только тебе. Я — что? Обязана это произнести еще раз? Ну, хорошо! Ты мне очень нравишься. Доволен? – она говорила с какой-то необъяснимой радостью, будто испытала наслаждение от того, что произнесла эти слова. Вероника посмотрела мне в глаза еще пристальнее и тихо спросила. – А ты мне поможешь, если мне будет плохо?\»
\»Так — всегда помогу! – и я был уверен в своем ответе. Кто бы ей отказался помочь так, как она помогла мне?\»
\»Значит, мы друзья?\»
\»Друзья! – согласился я. – Даже чуть больше\».
\»Совсем чуть-чуть!\» – она рассмеялась, а я чувствовал, что влюбляюсь в нее все больше.
Я не выдержал, схватил ее за руки и спросил:
\»Зачем ты занялась проституцией?\»
Вероника посмотрела мне в глаза и медленно ответила:
\»Деньги! Мне нужно много денег. Мне они нужны сегодня, и проституция – единственный способ их получить\».
Она пыталась говорить спокойно, но я чувствовал, что внутри нее бушевал пожар.
\»Зачем тебе деньги?\»
\»Виктор! Зачем тебе это знать?\»
\»Нужно, раз спрашиваю\».
Она улыбнулась.
\»Я как-нибудь тебе расскажу. Но не сегодня. Хорошо?\»
\»Шмотки? Машина? Квартира?\» – предполагал я.
Она отрицательно качала головой.
Я рассмеялся своему предположению.
\»Взятки за экзамены?\»
Если бы я не высказал этого предположения, я уверен, что она рассказала бы мне всю правду тогда, но последней шуткой я ее очень сильно обидел. Я и не думал, что ее можно было обидеть.
Она вскочила, быстро оделась и произнесла:
\»Считай, что я сука. Тебе хочется так думать. Пожалуйста! Думай!\»
Она выбежала из купе, а я уснул.
Виктор наливает еще по 100 грамм, до конца опрокинув свою бутылку.
— Давай за Веронику!
— Давай! – соглашаюсь я.
— О! – Виктор смотрит на часы. – Мне пора в номер. Собираться нужно. Мы завтра утром улетаем обратно в Россию.
— А продолжение?
— Продолжение? А продолжения не было.
— Ты больше ее никогда не встречал?
— Только один раз. Она ушла из института.
— Не смогла закончить? – предполагаю я.
— Не смогла! Не смогла. – Виктор грустнеет и смотрит мне в глаза. – А ты можешь предположить, зачем ей нужны были деньги?
— Да мало ли зачем? Мир посмотреть, например. Увидеть Париж и умереть.
Он грустно опускает глаза и продолжает.
Она долго не появлялась в институте. Перед Новым годом Вероника нашла меня. Подошла ко мне и попросила поехать к ней. Тогда я уже помирился с Леной. Все было хорошо. А тут Вероника… и на глазах у Лены.
Я ответил ей, что нам незачем никуда ехать.
\»Только поговорить. Пожалуйста!\» – попросила она.
А я сказал, что нам не о чем разговаривать.
\»Мы же друзья! – мне показалось, что она расплачется, но я быстро убедил себя, что Вероника – хорошая актриса. – Мне плохо, Виктор!\»
\»Что такое? С клиентами напряженка? Нам не о чем разговаривать!\» – отрезал я.
\»Виктор! Пожалуйста!\» – она попыталась обнять меня, а я оттолкнул ее, приобнял Лену и пошел прочь. С тех пор Веронику я больше не видел.
— И как ты думаешь, я правильно поступил? – спрашивает меня Виктор.
— Думаю, что да.
— Налей мне своего пойла!
Я даже не сразу соображаю, что в моей кружке еще есть коктейль. Какой-никакой, а алкоголь. Я наливаю два полных стаканчика. Виктор осушает свой и произносит:
— Если бы я мог переиграть какой-нибудь момент из своей жизни, я выбрал бы именно этот. Знаешь, если есть Всевышний… У меня много грехов. Я не идеальный… На все у меня есть оправдание. Есть грехи — есть оправдания. Но то, что я оттолкнул тогда Веронику… На это обвинение мне нечего будет ответить. Не-че-го!
— А что с Леной?
— С Леной? – Виктор не ожидал такого вопроса. – А что с Леной? С Леной мы поженились. Кстати, благодаря Веронике, как я думаю, Лена никогда больше не наказывала меня лишением секса. Лена – умная женщина. Хороший врач. Даже очень хороший врач.
— Даже лучше тебя? – я пытаюсь подтрунить над Виктором.
— Как посмотреть. Если считать, что врач тем лучше, чем меньше пациентов у него умирают, то Лена самый лучший врач в мире. Знаешь, почему? Потому что она дерматолог. А у дерматологов пациенты не умирают.
— А рак кожи? – не соглашаюсь я.
— А рак лечат онкологи, – отвечает Виктор без малейшей издевки над моей безграмотностью. – Ты не хочешь узнать, что стало с Вероникой? – удивленно спрашивает он.
— Ты ведь сказал, что больше ее не видел. Я и подумал, что тут истории конец.
— Я бы очень хотел, чтобы тут и был конец истории, но есть продолжение. Рассказывать?
— Конечно!
— Ты знаешь, что такое ДЦП?
— Детский церебральный паралич.
— Для этого ей и нужны были деньги. Понимаешь?
— Честно говоря, нет, – пожимаю плечами я.
— У Вероники была сестра. Их мать спилась, когда Вероника была еще в школе. Веронику даже в интернат оформили. А сестру ее с ДЦП – в другой интернат. Вероника в мединститут пошла, чтобы лечить сестру. Понимаешь? И училась она очень хорошо. Я узнавал потом.
— А деньги ей зачем нужны были?
— Как — зачем? Ты не помнишь конец 80-х — 90-е?
— В 90-х я уже жил совсем в другой стране.
— А ты откуда? – интересуется Виктор, а я уже ругаю себя за то, что проговорился. Сейчас начнутся эти расспросы: как там, что там.
— Из Канады, – прямо отвечаю я.
— А! – произносит задумчиво Виктор, всем своим видом давая пронять: «Тогда ты не поймешь!». – Девяностые. Это развал и разруха во всей стране. Интернаты для инвалидов… Персонала не хватало. Об инвалидных колясках я вообще молчу. А у сестры Вероники было инвалидное кресло с электроприводом. Тогда таких в России почти не было. Понимаешь? И лекарства. И врачи разные приезжали – она оплачивала. И не только своей сестре помогала. Ее в том детском доме для детей-инвалидов знаешь как называли? Ангелом. Я оттолкнул ангела. Ты понимаешь?
— Но почему она захотела вдруг с тобой поговорить. И вообще, откуда ты это знаешь?
— Захотела поговорить, потому что ей было плохо. Ее сестра умерла. У нее никого не осталось. Она пришла ко мне, как к другу, когда ей было тяжело. И я ее оттолкнул.
— Но ты же не знал! – пытаюсь я защитить своего собеседника от него самого.
— Я не хотел знать. Мне тогда было хорошо. Какое мне было дело, почему ей было плохо? А узнал я от директора того самого детского дома. Она, ну, директор, приехала в институт, разыскала меня и все рассказала. А еще показала письмо от Вероники, в котором она все объясняла. Я помню последние строчки, слово в слово. «Мир жесток и несправедлив. Я не могу изменить этот мир и покидаю его без сожаления. Прошу похоронить меня рядом с сестрой. Вероника».
— Она покончила с собой?
— Да! И хотя она просила никого не винить, я обвиняю в ее смерти себя. На ее памятнике написаны слова из ее последнего письма «Мир жесток и несправедлив». Пару раз мне хотелось дописать одно слово «Аминь». Но знаешь, это намного легче, чем попытаться, хотя бы попытаться сделать мир добрее и справедливее. Вероника сделала очень много добра за свои 23 года жизни. Знаешь, мне часто предлагают деньги благодарные пациенты, и я их принимаю. Так вот, эти деньги я перевожу на счет того самого детского дома. Вот такая история о проститутке… О! Сейчас мне расскажут о вреде алкоголя. Хотя вряд ли. Времени нет.
Я поворачиваю голову и вижу приближающуюся женщину.
— Лена! Прости! Заболтался. Иду-иду! – опережает Виктор жену.
Светает. Вот-вот всплывет солнце на морском горизонте.
— Знакомьтесь! Лена, это Влад. Влад, это Лена.
Мы пожимаем друг другу руки.
— Заболтался! – упрекает она мужа. – Нам уезжать через два часа. И о чем ты думаешь?!
— Лена! Не злись! Влад из Канады! – Виктор обращается ко мне. – Вообще-то, Лена — замечательный человек. У нее только один большой недостаток: она – врач. Влад, никогда не женись на враче. Жена – врач! Ничего не может быть хуже!
— Может! Это когда муж – врач! – быстро отвечает Лена. – Он мне каждый день сердце слушает и давление измеряет. Нормально?
— А кто меня кремами измазал всего?
— Здоровая кожа – это здоровый организм, – отвечает женщина.
Подобный разговор явно ведется не в первый раз.
— Здоровое сердце – это здоровый организм! – парирует Виктор.
— Интересные у вас семейные споры! Не для посторонних ушей! – пытаюсь я урезонить супругов.
Лена садится на шезлонг.
— И как там жизнь в Канаде? – задает она мне один из самых ненавистных вопросов.
— Нормально! – отвечаю я.
— Нам уезжать меньше чем через два часа. И о чем ты думаешь? – повторяя интонации супруги, говорит Виктор. – Идем!
Виктор и Лена жмут мне на прощание руку и уходят.
Я смотрю на восходящее солнце и пытаюсь ни о чем не думать.
«Мир жесток и несправедлив. Я не могу изменить этот мир и покидаю его без сожаления», — вспоминаю я слова из письма Вероники.
«Попытаться, хотя бы попытаться сделать мир добрее и справедливее!» — отвечаю я словами Виктора.
Монреаль
