Для кого кто, а для меня главным героем 2010 года стал Григорий Перельман. Бородатый, невозмутимый, он запомнился всем россиянам. Бедно и некрасиво одетого мужчину средних лет наверняка узнавали бы на улице, если бы он там часто появлялся. Но ученый ведет неприметный образ жизни, ни с кем не общается, существует в какой-то параллельной реальности. Настоящий отшельник в большом городе.Если до Канады еще не дошла его история, то вкратце она такова: профессиональный математик, мировое светило, живет в обычной «хрущевке» после того как вернулся в Россию из США и бросил работу. Коллеги отзываются о нем только положительно, подчеркивая, что он абсолютно нормален. Сомнения в нормальности возникли после его отказа от так называемой «Премии тысячелетия», присуждаемой Математическим институтом Клэя и сулящей лауреату миллион долларов. Причины отказа Перельман не объяснил. Его уговаривали, но денег он так и не принял.
Конечно, циник может прийти к единственному логичному объяснению: Перельман просто ценит свою научную деятельность куда выше миллиона. В конце концов, он уже миллионер (правда, рублевый, а не долларовый), учитывая, что у него имеется недвижимость в Купчино. Профессионалы почти всегда отличаются гордыней, а гении склонны к эффектным жестам. Приглядевшись к Перельману, можно предположить, что и его лыжная шапочка, дешевая куртка и нестриженые ногти – это часть тщательно разработанного имиджа, который наконец-то «выстрелил». В итоге выдающийся ученый стал примером для подражания.
Этой осенью, возможно, насмотревшись в желтой прессе и на телевидении на лик Григория Перельмана, я отрастил такую же окладистую бороду, как у него, и отправился отшельничать.
В последнее время даже наш небольшой поселок у моря стал для меня слишком громким. В сезон здесь еженощно матерятся и включают на всю округу «русский шансон», пользуясь особенностями советской архитектуры. Если поставить автомобиль между двумя пятиэтажными домами и врубить музыку, то звук разнесется на десятки километров. К трем аккордам из динамиков, визгу тормозов и вою сигнализации пытается присоединиться животный мир. Правда, с некоторых пор у нас совсем не слышно петухов и коров (пришлось прирезать, ведь содержать невыгодно), зато собак более чем достаточно. Есть еще девчонки с писклявыми голосами, пытающиеся распевать новомодные шлягеры. Мой дедушка тоже причисляет их к животному миру. Прибавим к этому пьяных мужиков и их злобных женушек. Получается какая-то ожившая гравюра Хогарта. А иногда так хочется тишины!
Да и в глобальном масштабе совершенно нет желания участвовать в тараканьих бегах современного мира, тем более в России. Чтобы выжить в местной системе, нужно идти на постоянные сделки с совестью. Это утомительно, тяжело. Столь подлую науку можешь постигнуть, наверное, только если тебя натаскивали с малых лет. А меня, увы, либеральные учителя в смутные 1990-е годы учили двум вещам: самостоятельности и свободомыслию.
И вот я устраиваю побег – переселяюсь с ноутбуком на дачу, что в 27 километрах от города, в заброшенном доме на стандартном участке в садоводческом товариществе. Конечно, зима – не лучшее время для дачного отдыха, но настроение у меня создалось явно не отпускное. Надо было менять свою жизнь: если не жизнь в целом с ее ориентирами, целями, стремлениями, то по крайней мере повседневный быт уж точно.
Дом, в котором я поселился, за годы запустения облюбовали представители местной фауны. В первую же ночь мне не дал спать некий зверек, устроивший гнездо под потолком. Он ловко обкусал мой сыр, а спустя некоторое время даже научился лазить за ним в холодильник. Скорее всего, это ласка, успевшая съесть всех мышей и перешедшая на соседских кур. Ласка может проникать в норы диаметром с доллар. За все время жизни на даче мне так и не довелось ее увидеть. Этот удивительно скрытный зверек непонятным образом поладил с местными котами (ласка – нежелательный конкурент для кошачьих, потому что ловит мышей в 10 раз ловчее, чем они, а к тому же разоряет птичьи гнезда). Наверное, чтобы ее рассмотреть, придется наладить веб-камеру и записывать изображение, пытаясь выманить таинственного маленького хищника на кусок сыра.
Из птиц меня радовали дятлы, совы, орлы. Кошка из соседского дома приводила ко мне на участок четверых котят, а в благодарность за рыбьи кости ласково терлась мордой о мою бороду. Было здесь и немало собак, которые смогли поделить между собой бесхозные участки, придя к какому-то странному общественному договору. На нашем огороде деловито хозяйничала костлявая сучка, при которой был целый выводок щенят. Она наловчилась пробираться на мою территорию даже сквозь колючую проволоку. При первой встрече с ней я был поражен: она в один миг сожрала огрызок яблока, который я выбросил на вспаханную землю. После этого я скармливал ей даже соленую рыбу, хотя животные терпеть не могут такую мерзость.
Однако полно! «Моя» ли то была территория? Я приехал сюда совершенно внезапно для всех этих зверей, свалился им как снег на голову. До этого они были здесь полноценными хозяевами, прочно освоив недостроенные дома, проторив даже тропинки с участка на участок через полуразвалившиеся заборы. Это было какое-то сказочное царство, которое чем-то напоминало Город обезьян из сказки про Маугли. Тем более что на своих шести сотках никто из дачников уже давно ничего не выращивал за неимением проточной воды, оставив разве что плодовые деревья, да и тем позволили разрастись сверх всякой меры.
Дом, доставшийся мне в наследство от дедовского поколения, был полон хлама, скопившегося еще со времен прапрадедов. Здесь пылились подшивки журналов «Нева» за 1959 год, «Новый мир» за 1979, «Огонек» за 1976 и т.д. В настоящий момент в печке постепенно исчезает комплект «Литературной газеты» за 1990 год, и лишь некоторые особенно любопытные материалы я сохраняю для будущего. Было здесь несколько пуховых подушек и перин, были гарнитуры производства братских стран Варшавского договора и туркменские ковры. Было чуть ли не десять ватников, один другого гаже. Наши предки привыкли ничего не выбрасывать. Я, в отличие от них, с остервенением начал наводить в доме порядок, рубя и круша еще крепкую мебель и мешками вывозя на свалку старое тряпье.
Правда, иногда в хламе можно было отыскать чудесные сюрпризы вроде сорокаведерной дубовой бочки, погребенной в подвале под горами строительного мусора. Теперь осталось только разобрать пол и полстены дома, извлечь эту пузатую тару на свет Божий, посадить белый виноград, а затем можно отстаивать в бочке мадеру и смаковать ее долгими зимними вечерами.
Мое отшельничество шло по полной программе: с цивилизацией связывал разве что автомобиль. Приезжая на дачу, я переходил в другой ритм, полностью отличный от бешеного течения городской жизни. Как живут в городе? Вскочили по будильнику, хлебнули кофе, рванули на работу. Как живут в заброшенном дачном доме? Начнем с того, что в один приезд я остался даже без часов, потому что забыл взять зарядное устройство для мобильника. К чему часы, когда все равно встаешь с петухами? Сумасшедший соседский петух, кстати, порой начинал голосить в 00:30 на полную луну. К тому же, когда бы ты ни встал, быстро подняться не удастся. Сначала надо растопить печку, и чайник на ней вскипит лишь через 45 минут. Завтрак становится непростым делом. Сразу понимаешь, почему в крестьянских семьях жены вставали засветло. Иначе просто ничего не успеть. Пробуждение затягивается на 1,5-2 часа, что, впрочем, не так плохо для психики. Во всяком случае, о том, что такое стресс, забываешь напрочь.
Так же тихо, медленно и степенно на даче проходят и вечера, когда работать на улице уже нельзя. И тут хочется сказать отдельное спасибо изобретателям 3G интернета, который наконец-то заработал в нашей глуши. С USB-модемом никакое отшельничество не страшно. Бродить по виртуальной реальности даже интереснее, если снаружи тебя не отвлекают пьяные крики, лихачи-подростки на мопедах или, того хуже, потасовки на расовой почве. Бьюсь об заклад, что сегодня у всех монахов в скитах есть интернет-доступ.
Конечно, отшельничество мое относительное. На моей даче редко бывают друзья, хотя, не исключено, летом из одинокой берлоги она превратится в плацдарм для бурных вечеринок. Но рядом тоже есть люди: на пару дней приезжает сосед, на пару часов – соседка (чтобы покормить кошку). На нашей улице постоянно живут переселенцы из Москвы. В их доме хорошая обстановка. Жить на даче можно, если пробурить скважину, потому что центрального водопровода здесь нет. Из всех удобств имеется лишь электричество. Но и оно часто пропадает, и на этот случай у других постоянно живущих неподалеку бывших москвичей имеется генератор.
Автономия с генератором и скважиной – голубая мечта многих российских горожан. Некоторые, кто попроще, рвутся на Гоа. Но Гоа не резиновый (он меньше нашего района), а заброшенных садоводческих товариществ страны на всех москвичей хватит. Причем цены на эту недвижимость могут равняться их месячным заработкам.
Есть на даче и бомжи – куда же без них? Нынешней зимой я досконально изучил их ареалы обитания. Некоторые селятся прямо на пляже, и когда шторм выбрасывает на берег доски, они берут их на растопку, а когда выбрасывает рапанов – выковыривают питательных моллюсков специальной вилкой. Что не съедят – сдадут рестораторам, а те в сезон впарят наивным туристам по бешеной цене.
На нашей даче бомжи считаются полубомжами, потому что хозяева часто пускают их жить в дома, просто чтобы туда не лез кто попало. Конечно, воровать в таких хламовниках нечего, но обезумевшая на почве компьютерных игр и алкогольных коктейлей современная российская молодежь может просто из любви к разрушению сравнять с землей уютный домик — мещанскую мечту позднесоветского работяги.
Такие нанятые сторожами бомжи, конечно же, ничего не получают за свою работу. Они промышляют добычей лома на заброшенных участках и помаленьку отлавливают собак. Собачье мясо заменяет им свинину, а голубиное – курятину. У бомжей бывают даже семейные союзы, во всяком случае, присмотревшись к ним, я заметил, что часто они разбиваются на пары. Пьяных среди них нет, потому что аптек в нашем садоводческом товариществе не имеется, а такие товарищи пьют исключительно настойку боярышника.
Удивительно, как много нового можно разглядеть в жизни пустующего садоводческого товарищества! Это тоже целый мир со своими законами, к которым интересно привыкнуть.
Автономная жизнь без распорядка дня и без телевизора окрыляет. Иногда я кажусь себе Робинзоном. Ведь у Дефо он все время на острове фактически учится быть свободным, подчиняет себе стихии. Как и у Робинзона, моя семья – та же псина с детенышами, соседский волкодав, исходящий половой истомой на эту псину, кошка Матильда, таинственная ласка под потолком. Эти звери отличаются от городских бродячих животных и тем более от домашнего зверья. Они ведут себя гораздо деликатнее и кажутся умнее. Они зависят от человека, но в меньшей степени. Их не хочется считать нахлебниками. В них видишь существа, равные себе. В конце концов, они хозяйничали до меня на этой даче и как-никак поддерживали здесь дыхание жизни.
Жизнь без удобств в наше время кажется экзотической. Первое время я даже упиваюсь ей, с радостью донашивая истертые джинсы и собирая отросшие волосы в некое подобие хайратника (повязка на лоб). Хайратником служит фонарик на резинке, который нужно надевать, чтобы ночью дойти до нужника. Сам нужник – строго деревенского типа: дыра в полу, над которой поставлен старый венский стул без сиденья. Нужник настолько тесный, что справлять естественные потребности можно, лишь высунувшись из двери. В первый раз это было сложно, однако очень быстро привыкаешь. На соседнем участке так же никого и ничего не стесняется бомж, к которому иногда даже ходит подруга.
Символично, что радио, которое лучше всего ловится на даче, носит почти хипповское название «Кукуруза». Есть и такая диковинка в нашем крае, специально предназначенная труженикам села (с рекламой удобрений и конгрессов, посвященных выращиванию сахарной свеклы). Чтобы дополнить звучащие по этому радио «Чай-Ф» и Мирей Матье, я наскачивал по интернету старинных команд с забытыми названиями вроде «Аргонавты», «Скифы», «ВИА Лель» и пр. и углубился в ушедшую эпоху, листая аутентичный журнал «Сельская молодежь». Что из этого всего выйдет, я еще не знаю, но скорее всего, приведя в порядок дом, пробурив скважину и посадив лозу, я займусь окончательным приведением в порядок мыслей, после чего засяду за какой-нибудь роман. В Канаде, кстати, у местных отшельников это своего рода хобби: купить где-нибудь шале по дешевке, удалиться туда на сезон-другой и вдруг, ни с того ни с сего, написать роман. И не важно, что его никто не прочтет. Неужели из-за этого нужно отказывать себе в удовольствии один раз в жизни взять творческий отпуск?
Анапа
От редакции:
Совсем скоро мы познакомим наших читателей с канадскими русскоязычными поселенцами, которые предпочли покой нетронутых гектаров квебекского леса и озер суете монреальских улиц.