Русские во Французском иностранном легионе

Русские во Французском иностранном легионеОдной из наименее изученных сторон русской жизни в диаспоре является тема русского участия во французском Иностранном легионе. Материалов на эту тему чрезвычайно мало, и то немногое, что мы имеем, принадлежит к разряду мемуарной литературы. Это специальное военное формирование строго соблюдает режим секретности, что вполне понятно.Не всегда можно разглашать сведения о тех, кто служил в легионе и задачах, которые они выполняли. Люди, служившие там, не были настроены на писательский лад — это были солдаты, которые выполняли приказ. И только в последнее время стали появляться исследования по этой теме. Ценной, на мой взгляд, является работа игумена Ростислава (В. Е. Колупаева) «Под солнцем Африки. Русские воинские традиции во французском Иностранном легионе». Биография автора весьма примечательна. Опуская подробности, отметим, что он был настоятелем Воскресенского храма в Рабате (Марокко), т. е. в местах, где этот самый Легион действовал и где его солдаты основали этот храм. Много весьма интересных документов найдено в архивах Рабата и Касабланки, Алжира и Туниса, в русских фондах ряда библиотек, разбросанных по свету. Эти материалы и легли в основу исследования. Не меньший интерес представляет вводная статья и комментарии С.С. Ипполитова к «Воспоминаниям о службе в Иностранном легионе в Алжире, Тунисе и Сирии» Николая Матина. И сами воспоминания Матина являются важным источником для понимания этой мало изученной области истории.

ИНОСТРАННЫЙ ЛЕГИОН

Русские во Французском иностранном легионеС.С. Ипполитов отмечает, что многие годы понятие «Иностранный легион» в сознании людей было окружено ореолом романтики. Оно будило в воображении видения жестоких битв «цивилизованных» французских солдат с «дикими» арабскими и африканскими племенами, бескрайних песков Марокко и Сирии, покоряемых мужественными легионерами, джунглей Нигера и Сенегала, где местным племенам французские штыки прививали «европейские ценности».

Французский Иностранный легион – это наёмные военные формирования Франции, с 1831 года использовавшиеся для подавления восстаний в колониях и антиправительственных выступлений в метрополии. Сами французы, привыкшие к комфортной и спокойной жизни, служить в армии в колониях не стремились. Поэтому ставка была сделана на деклассированные элементы в самой Франции и наёмников со всего мира, искавших возможность заработать деньги с оружием в руках. На службу поступали часто и откровенные уголовники, ведь на вербовочных пунктах никто не спрашивал удостоверения личности, а в контракт вносилось любое имя, названное будущим легионером. Эти люди и составляли основу Легиона. Легионеры, отслужившие установленный контрактом срок, получали определённые льготы при устройстве на работу во Франции. Считалось, что эти люди побывали на государственной службе, принесли обществу пользу и искупили свои прошлые грехи. Дезертирство из Иностранного легиона было делом распространённым, однако жестоко каралось французскими властями. Виновному грозило тюремное заключение на срок до 5 лет. После этого он должен был продолжить службу, получая жалование вдвое меньше положенного. На получение французского гражданства он рассчитывать уже не мог и после службы высылался из Франции.

Русские попадали в Легион по совершенно иным причинам и выделялись своими качествами, возможно, присущими в то время только им: как правило, это были опытные бравые русские военные, имевшие за плечами немалый срок службы, участвовавшие в сражениях, отмеченные боевыми наградами. Русские солдаты и офицеры стали наиболее дисциплинированной, боеспособной и наиболее ценимой частью французских формирований. В период 1925-1927 гг. на долю русских пала тяжесть борьбы с рифянами, кабилами, туарегами, друзами и другими восставшими племенами. В раскалённых песках Марокко, на каменистых кряжах Сирии и Ливана, в душных ущельях Индокитая – всюду рассеяны русские могилы. Иностранный легион, как когда-то Римский, выполнял, кроме всего прочего, и задачи служения цивилизации. Везде, где проходили Легионеры, прокладывались дороги, возводились дома, население обучалось обращению с современной техникой. Во многом благодаря легионерам возникли новые города, а Рабат превратился в современный город, не уступающий европейским городам. Иностранный легион сыграл немалую положительную роль в жизни народов, на чьих землях он выполнял свои задачи.

РУССКИЕ ИДУТ НА ФРАНЦУЗСКУЮ СЛУЖБУ

Русские во Французском иностранном легионеВ Иностранном легионе служили люди разных национальностей. До 1920 года были там и русские из числа политических эмигрантов, студенты, немало евреев, покинувших черту оседлости и т. д. Но массовое и активное проникновение русских в Иностранный легион произошло в результате эвакуации частей Белой армии под командованием барона П.Н. Врангеля.

Памятна для десятков тысяч русских людей осень 1920 года, когда после падения последнего оплота организованного Белого движения на юге России – Крыма – флотилия российских кораблей, катеров и барж встала на якорь в бухте Константинополя, доставив на своих бортах 150 тысяч военных и штатских, обречённых с того момента на многие годы вынужденной эмиграции.
Французское правительство нуждалось в регулярном пополнении Иностранного легиона за счет людей, имевших военный опыт, но без средств к существованию. Не успела русская эскадра с войсками генерала Врангеля войти в Константинополь и стать на якорь в бухте Мод, на кораблях появились вербовщики в Легион. Наибольшую активность вербовщики проявили на островах, где в беженских лагерях русские солдаты и офицеры подчас доходили до отчаяния. Многие соглашались на вступление в Легион, лишь бы вырваться из лагеря беженцев. Вербовщики пожали «добрую жатву» на острове Лемнос. Только из одного Донского корпуса более 1000 человек поступило на французскую службу.

Вербовка русских эмигрантов происходила не только в Турции, но и во Франции. Для многих русских офицеров служба в Иностранном легионе становилась альтернативой голодной смерти или самоубийству. «Социальная адаптация, — отмечает В. Колупаев, — этой категории эмигрантов, выходцев из среды кадровых военных, да и просто людей, многие годы проведших в состоянии войны, была крайне затруднена. С одной стороны, мало кому из них удавалось сохранить гражданские «прикладные» специальности, которые могли оказаться востребованными в условиях эмиграции. Но эта причина не являлась основной: наибольшие трудности представляла психологическая адаптация. Целый комплекс проблем вызывал состояние стресса, ставил человека на грань срыва, зачастую приводя к распаду личности или самоубийству. Среди психологических факторов, оказывавших наиболее разрушительное воздействие на сознание и духовный мир русских эмигрантов, были чувства утраты и тоски по Родине, понижение социального статуса, языковый барьер, разрыв родственных связей, социальная невостребованность личности в чужом обществе, невозможность интеллектуальной и профессиональной самореализации».

Другие возможные выходы из константинопольского изгнания часто были недоступны для русских солдат и офицеров. Репатриация, начавшаяся уже через несколько месяцев после прибытия российских беженцев на Босфор, сулила многим из них заключение или расстрел сразу по прибытии в советские порты. Некоторые, правда, рассчитывали на снисхождение в силу неучастия в борьбе с Советами, но они просчитались — репрессировали и их.

Не только тяготы беженского статуса толкали русских солдат и офицеров на службу в Легион, но и боязнь оказаться вне воинского коллектива, столь понятного, спаянного долгими годами войны, победами и поражениями, с его простой логикой приказа и подчинения, а также гарантированным материальным обеспечением — вот в чём важная причина нежелания беженцев снимать военную форму. Предложенная французами альтернатива казалась в тот момент наиболее приемлемой: военная служба, хоть и не в России, не на благо своего Отечества, но зато по привычным и понятным законам воинского коллектива, вдали от унизительных беженских лагерей Турции привлекала к себе российских солдат и офицеров. Ведь положение российских беженцев на берегах Босфора было катастрофическим. Голод, осенняя сырость и холод, болезни и тоска по Родине были неизменными спутниками изгнанников. Положение гражданских беженцев было несколько лучше: им помогали русские общественные организации, международные и иностранные благотворительные фонды, военное командование союзников. Осложнял положение военных-беженцев и острый жилищный кризис. Многим приходилось ночевать прямо на улице из-за непосильных цен на жилье. В лагерях вспыхивали эпидемии холеры, тифа, уносившие жизни тысяч людей. Естественно, люди пытались всеми возможными способами вырваться из этого ада. В этом положении подписание контракта с французским командованием на пятилетнюю службу в Иностранном легионе становилось для многих едва ли не единственным способом разорвать порочный круг нищеты и бесправия вокруг русской армии в эмиграции.

Ещё раз необходимо подчеркнуть, что русские военные были особой, наиболее квалифицированной частью Иностранного легиона. И это признавало французское командование. В связи с этим игумен Ростислав отмечает, что «несмотря на все трудности и беды, русский человек в силу своего национального характера и природных качеств, и в Иностранном легионе добивался успехов, и нам есть чем гордиться за соотечественников… Многие русские, служившие в Иностранном легионе в Северной Африке, достигли достаточных успехов по службе. Пятеро из них дослужились до генеральских чинов: Пешков, Нольде, Фавицкий, Румянцев и Андоленко…».

Особенно интересна судьба генерала Зиновия Пешкова — старшего брата Якова Свердлова, бывшего одно время главой Советского государства, ближайшего соратника Ленина. Зиновий Пешков стал приемным сыном Максима Горького и принял крещение. О нем пролетарский писатель сообщал: «… Маленький и сурово правдивый человек, — за что повсюду ненавидим…». Родился он в 1884 году в Нижнем Новгороде, перед Первой мировой войной эмигрировал из России. Во французском справочнике «Кто есть кто» сообщается о нем: «Добровольцем вступил в армию в 1914 году, участвовал в миссиях США 1917 года; прошел Китай, Японию, Манчжурию и Сибирь в 1918-1920 гг. Участник войны в Марокко, офицер Иностранного легиона в 1921-1926 гг. Командир Иностранного Легиона в Марокко в 1937-1940 гг. Присоединился к «Свободной Франции» в 1941 г. Представитель «Свободной Франции» в ЮАР в ранге министра в 1941-1942 гг. Глава Миссий в Британской Африке в 1943 г. Французский посол в Китае в 1943 г. и Японии в 1945-1949 гг. Награды: Большой Крест Почетного Легиона; Военная медаль; Военный Крест. В предисловии к книге «Иностранный Легион в Марокко», написанной Зиновием Пешковым, французский писатель Моруа писал: «Иностранный Легион унаследовал от Римского легиона задачу служения цивилизации. Везде, где проходят легионеры, прокладываются дороги, возводятся дома. Здесь европейцы выполняют свою задачу обучения современной технике… Иностранный Легион – больше чем армия военных, — это институт. Из бесед с Зиновием Пешковым создается впечатление о почти религиозном характере этого института. Зиновий Пешков говорит о легионе с горящими глазами, он как бы апостол этой религии. Пешков рассказывает о солдатах в госпитале, которые, умирая, вскакивают, чтобы приветствовать своих офицеров».

Там, где они служили и воевали в Северной Африке на французских территориях, создавались очаги русской жизни. Цитируемый мною автор сообщает, что эмигранты, пришедшие в Бизерту с Черноморским флотом и прибывшие в результате единичных переездов из европейских стран, формировали русские общины в различных городах Алжира, Марокко и Туниса. Их соотечественники, продолжавшие военную карьеру в Иностранном легионе, становились частью русского присутствия в регионе. Первый православный приход в Марокко возник в 1925 году, по окончании первого контрактного срока, начавшегося в 1920 году. Колупаев сообщает, что в знаменитом французском военном музее во Дворце инвалидов в Париже есть специально русский отдел, «где хранится память о доблестных сынах России, сумевших и за рубежом стяжать славу своей родине».

И ещё об одном интереснейшем историческом событии, с которым были связаны русские военные в Иностранном Легионе, сообщает нам автор цитируемого исследования. Это относится к гражданской войне в Испании 1936-1938 гг. «1 августа 1936 года харбинская газета «Наш путь» опубликовала интервью испанского профессора Е. Афенисио под заголовком «Испанское восстание подняли русские эмигранты, чины Иностранного Легиона в Марокко». Как известно, север Марокко находился под особым оккупационным режимом в силу беспокойного характера местных племён. Контролировал ситуацию в этих местах Иностранный легион, «где русские составляют НАИБОЛЬШИЙ ПРОЦЕНТ, КАК СОЛДАТ, ТАК И ОФИЦЕРОВ. …Первые события начались в Мелилье и Сеуте, гарнизонах… где как раз стояли части, ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО СОСТОЯЩИЕ ИЗ РУССКИХ ЭМИГРАНТОВ… Поэтому я убежден, что восстание в Марокко, которое перекинулось сейчас на континент, дело рук ваших соотечественников, которые первые предоставили в распоряжение восставших свою реальную силу полков… Иностранного Легиона», — писал испанский профессор. К этому хочу добавить и тот факт, что русские эмигранты в противовес Интербригадам воевали на стороне Франко в Испании. Нельзя отрицать возможной связи между действиями эмигрантов из Российского Общевоинского Союза и русскими из французского Иностранного Легиона. Вполне вероятна версия о скоординированных действиях двух потоков российской эмиграции, решивших оказать помощь испанским мятежникам, выступившим против коммунистического режима.

Как известно, Франция вступила в войну с Германией 3 сентября 1939 года. Военные действия затронули затем и территорию Северной Африки. Иностранный легион участвовал в боях против гитлеровцев на территории Марокко. Кстати, бои здесь продолжались ещё два месяца после капитуляции Франции 22 июня 1940 года. Некоторые командиры Легиона, в том числе и Зиновий Пешков, отказались признать позорное для Франции перемирие. После поражения 1940 года он бежал ночью на пароходе и прибыл в Лондон одним из первых. Он откликнулся на призыв Шарля де Голля и стал одним из его ближайших соратников и в этом качестве возвратился в Северную Африку. Иностранный легион вновь принимал участие в боевых действиях против германской армии на этот раз как составная часть формирований генерала де Голля. Многие русские легионеры награждены за заслуги в боях против гитлеровцев боевыми наградами. «Крестом Освобождения» награждены подполковник Д. Амилахвари, погибший в 1942 году в Египте; Н. Румянцев, командир 1-го марокканского кавалерийского полка; капитан А. Тер-Саркисов. В исследовании В. Колупаева сообщаются имена ряда русских офицеров и солдат, погибших в боях: Ващенко, Гомберг, Золотарев, Попов, Регема, Ротштейн, князь Урусов; Земцов, награждённый двумя Воинскими Крестами, вторым Крестом — посмертно. Хочу сообщить читателям, что сам Владимир Евгеньевич Колупаев (игумен Ростислав) в 1997 был назначен настоятелем Воскресенского храма в городе Рабат, Марокко. Там, в Северной Африке, он занялся научно-исследовательской работой по истории русского присутствия в государствах арабского Магриба и Египте, успешно защитил диссертацию и стал кандидатом исторических наук. Именно он сумел восстановить многие события из жизни русской диаспоры в том регионе. И только после этого вернулся в Россию; ныне проходит служение в одном из храмов Подмосковья.

Во всяком случае, теперь можно сказать: дело русских легионеров не кануло бесследно в Лету.

Вилен Люлечник
Нью-Йорк