Счастливый

Мне в очередной раз невероятно повезло: я опять побывала на \»сНежном шоу\», придуманном много лет назад Вячеславом Полуниным. \»Что тут такого, — скажет дотошный читатель, — такое счастье может привалить любому, кто купит билеты и пойдет на спектакль\». И это, конечно, правда. Дело только в том, что мне повезло дважды. В первый день я, как и все, смотрела спектакль и в очередной раз получала невероятную порцию сНежности, поступавшую со сцены прямо в душу каждое крохотное мгновение спектакля. А на следующий день, как представителю прессы, мне была выдана \»добавка\» в виде двух самых, на мой взгляд, пронзительных сцен спектакля: выход трио под песню \»Голубые канарейки\» и сцена прощания героя с…Написала и задумалась, а с кем прощался герой — \»желтый\» клоун Асисяй? С пальто, которое он только что достал из чемодана и повесил на вешалку? С возлюбленной? С мамой? С самим собой? Эх, люблю я задавать вопросы, на которые не нужно давать ответы. Ну, а если он прощался с самим собой, то куда уезжал? Стоп. Достаточно спрашивать себя самое, лучше задать вопросы специалистам. А их во время пресс-конференции вокруг обитало видимо-невидимо. Некоторые в костюмах и гриме — сразу понятно, клоуны. Некоторые разгримированные, и тогда ничего непонятно: клоуны или журналисты. Один такой респектабельный мужчина с лицом профессора (и оказалось, что так и есть: профессор психологии!) поведал мне, что только три года выступает в шоу. \»Вот вчера играл \»Зеленого\». — \»Ой, — сорвалось у меня тогда, — значит, у меня еще есть шанс!\» — \»Конечно!\» — услышала в ответ. Ну, а потом, удобно пристроившись на краешке сцены, я беседовала с Полуниным. На сей раз с Ваней — сыном Славы. Помните, лет семь назад, он приезжал в Монреаль и играл в шоу самого младшего? Сейчас ему 22 года, он студент отделения скульптуры Сен Мартинса, снимает документальное альтернативное кино, как художник и режиссер фильмов принимает участие в фестивалях и выставках — такие сведения поведал мне всезнающий Интернет. А из (хотя и недолгого) общения с Иваном Полуниным я получила дополнительную информацию. Ваня — немногословный, точный в определениях, доброжелательный, обаятельный собеседник, с которым невозможно закончить разговор.

— Ваня, по-моему, мир клоунов такой привлекательный, многообразный, а вы, тем не менее, не остаетесь только в нем. Неужели вам он тесен?
— Все дети, которые выросли не в цирке, хотят убежать из дома и пойти в цирк. А я уже в цирке, но надо же делать еще что-то. Меня привлекает любое дело, особенно творческое, визуальное. Хочу делать своими руками большие, цветные вещи. Пытаюсь делать скульптуры. Два года учился на скульптурном отделении, а сейчас хочу перейти на дизайн мебели.

— И найдется время?
— Да. Пока учусь, на гастроли я езжу только на каникулах.

— Среди ваших фильмов, показанных на российских фестивалях альтернативного кино, \»Корабль дураков\» и \»Суши\». О чем они?
— После карнавала, который папа устроил в Москве (об этом мы рассказывали в интервью с В. Полуниным семь лет назад — прим. ред.), он придумал новый проект. Из 800 желающих отобрал 20 студентов, пригласил учителей-клоунов, друзей, и мы на корабле отправились в тур по Волге. Мы путешествовали целый месяц, каждый день были уроки, мастер-классы, а каждые три дня надо было выйти с проектом и показать его публике. Нашими зрителями стали жители маленьких сел, в которых мы останавливались. Не знаю, было ли им это смешно, но нам нравилось. На корабле все были постоянно в образе того или иного персонажа. Утром все просыпались, шли в гардероб, выбирали себе костюм, а значит и образ, и весь день в нем проживали: в этом образе приходили на занятия, на обеды, просто общались. Каждый день — новый образ. Когда через месяц мы вернулись в Москву, где все было серым, все впали в небольшую депрессию. После такой сказки тяжело возвращаться в настоящую жизнь. В один из вечеров на корабле был бал, я случайно взял камеру и снял, и получилось хорошо. Так появился фильм \»Корабль дураков\».

— А ваше кино \»Суши\»? Его появление как-то связано с тем, что вы изучаете японский язык?
— Я в Японию влюблен с детства. Мы там были со \»Сноушоу\» всего 4 дня на международной выставке, где представляли Россию. 4 дня для Японии — мало. Я пытаюсь учить японский. Наверное, моя любовь к Японии и повлияла на появление \»Суши\». Хотя я отношу фильм к разряду случайных видео, оно получилось концептуальным.

— Ваня, давайте теперь поговорим о спектакле. Какая у вас роль в \»Сноушоу\»?
— В нашем спектакле есть два персонажа: \»Желтый\» и \»Зеленый\». Есть главный \»Зеленый\», который находится в контакте с \»Желтым\». И остальные \»зеленые\», фон. Я играю \»Зеленого\» и остальных \»зеленых\». Папа хочет, чтобы я перешел на \»Желтого\», и я постепенно \»туда\» приду, но я не спешу.

— Почему?
— Боюсь не так сделать. В спектакль приходит много других клоунов, которые очень быстро начинают играть \»Желтого\». И пока они есть, мне спешить не надо.

— То есть, \»Желтый\» — это что-то вроде вершины мастерства?
— Вроде, да. Но в то же время \»Зеленого\» можно так хорошо делать, что необязательно становиться \»Желтым\». Мне очень приятно делать \»Зеленого\», особенно если играть его часто.

— А кто такой \»Зеленый\»? В моем представлении это некий дворник когда-то, может быть, и злой, но сейчас возвращающийся в детство…
— Я не знаю, какое ему имя дать: человечье или нет. Персонаж он веселый, но веселый как бы \»внутри\». Когда мы готовимся к роли, у всех складываются разные объяснения образов. Когда папа занят, он нанимает других режиссеров, которые помогают артистам понять роль. Я придерживаюсь объяснения, которое папа очень давно сказал партнерам, когда они только придумывали наш спектакль. Это дворовая собака, которая хочет с кем-то дружить, такая усталая, ей тяжело. Может, как раз \»Желтый\», это тот, с кем она хочет дружить. Но у них все время что-то не ладится. \»Зеленый\», конечно, не собака, но в нем есть что-то от такого бездомного пса.

— Ваня, вы выросли за границей России?
— До семи лет я жил в России. Затем два года мы ездили с цирком Дю Солей, а потом поселились в Лондоне.

— Я читала, что вы ездили по миру со своей учительницей. А в школу вы ходили?
— В Лондоне я ходил в школу. У меня была учительница только тогда, когда мы ездили в туры.

— Ваня, что такое быть сыном клоуна?
— Это очень хорошо.

— Помню, во время интервью с вашим отцом, он мне сказал, что его жена — ваша мама — тоже принимает участие в спектакле. Ваня, у вас и мама клоун?
— Мама у нас — всё. И на сцене, и по дому, и в офисе занимается всем. Я не знаю, когда мама все успевает: работать, нас кормить, своими делами заниматься. Постоянно что-то новое учится делать. На сцене она играет \»Зеленого\». Это бывает очень редко, но когда это случается, мы все очень рады. Она играет его лучше всех. У нее душа подходит для этого персонажа. Получается ужасно смешно. Даже хотя это и происходит редко, всем запоминается, и все ждут, когда она опять выйдет на сцену. Сейчас в офисе у нее появилась помощница — жена брата. Брат, кстати, работает за сценой. Это у нас семейный бизнес…

— Бизнес?! А не назвать ли это просто жизнью?
— Ну да, это караван. Мы как цыгане.

— А как ваш папа относится к вам — как к ребенку или как к артисту театру?
— Тогда, в детстве, он относился ко мне так же, как и сейчас. И не наоборот.

— Как он с актерами вашего шоу: требовательный или мягкий?
— У нас нет школы. Все учатся на репетициях, пробуя, играя, наблюдая за другими.

— Скажите, а в вашей семье, где все клоуны, вы тоже не выходите из образа — играете как на сцене?
— У нас в семье все постоянно играют. Из образа персонажа практически не выходят, только меняют его время от времени.

— Значит, у вас дома постоянный театр?
— Угу.

— А вообще, какой человек клоун?
— У клоуна детская душа. Он счастливый, всегда счастливый. Даже если выглядит грустным.

— Вы такой молодой и такой мудрый!
— Это в папу.

— А на кого вы больше похожи?
— Дурачусь как папа, а мудрость от мамы. У нас в семье мама самая сильная!

— Все-таки, мудрость досталась и от папы, и от мамы… Кино, скульптура, Япония, клоунада — что дальше?
— Я не очень задумываюсь об этом. В любом случае, в театре хочу остаться, без этого невозможно жить.