Страстная неделя приближается к концу, а вместе с ней и Великий пост. На прошедшей неделе в православных храмах служба проводилась каждый день. И каждый день пел хор. Свято-Николаевскому собору в Монреале, можно считать, повезло. В числе его певчих – все члены одной семьи. Это семья Матениных: Ирина, Павел и их дети Екатерина и Дмитрий с женой Еленой.Мне давно хотелось побеседовать с ними, узнать, как они начали петь в храме, что привело их в хор. И однажды мне удалось собрать всех их вместе.
— Екатерина, ты один из регентов хора Свято-Николаевского собора. В вашем хоре, помимо вас, поют ваши родители и брат с супругой. Как ты относишься к сложившейся ситуации?
Катя: Это здорово иметь свой хор!
— А как ты сама пришла в церковный хор?
Катя: Мне было 8 лет. Я только поступила в русскую школу при церкви, а многие учителя пели в хоре. Мне не стоялось внизу, и я прибежала на хор. Учителя меня взяли за руки и оставили там навсегда.
— С тех пор хор изменился?
Катя: Да, очень сильно. Раньше у нас было много пожилых певцов, а сейчас им уже и петь тяжело, и подниматься вверх по лестнице.
— И ты все выучила, приходя на службу? Или дома тоже разучивала песнопения?
Катя: Нет, дома я изучала нотную грамоту, училась играть на фортепьяно. А здесь все выучила по ходу, в процессе.
— Сколько же лет ты уже поешь?
Катя: Десять!
-Ты в семье старейший член хора! Мама с папой стояли внизу – на службе, брат служил в алтаре, а ты уже пела…
Павел: Гриша Боровик, тогда регент собора, предложил нам всем пойти на хоры, он и учил нас петь, это его заслуга. Он посоветовал попросить благословение у наших священников, мы так и сделали — и пришли в хор.
Дима: Выгораживал… Люди пришли петь в церковный хор без музыкального образования (как, например, в моем случае!). Научиться петь на слух – очень непросто. Я учился через подражание другим певцам. Это требует много времени и… терпения со стороны ближайшего окружения. Кто близко стоит, тот понимает, что человек поет плохо. Нужен кто-то, кто может за новичка заступиться и сказать: «Знаете что? Пусть учится! Он выучится!»
Павел: Григорий с супругой Ириной тогда всецело занимались хором, больше всего по субботам. Мы с женой Ирой не всегда ходили в субботу, а Катя с Димой оставались после русской школы на службу, и вечером Гриша привозил их домой.
Дима: В течение 2-3 лет мы были «захожанами», а не прихожанами.
Павел: Когда мы приехали, на месте церкви ничего не было. Церковь же сгорела в 1998 году. И мы некоторое время ходили в церковь в Лашине. А потом, когда вновь открылся собор, мы стали ходить в него. И здесь Катей занималась — и с духовной точки зрения, и с воспитательной — мама отца Михаила, матушка Тамара. Катя – фактически ее «приемная» внучка.
Катя: Она мне много рассказывала о своей жизни. Это был урок для меня лично. Она была для меня бабушкой. Да и не только для меня, но и для всех деток…
— Я помню, в конце службы она раздавала всем конфеты…
Ирина: Да и не только деткам доставалось ее внимание, а всем, кто только приехал из России. Она подходила к ним и спрашивала: «Не нужна ли вам помощь?» Она и ко мне так же подошла однажды.
Дима: Она делала это с благословения вл. Виталия.
Павел: Кате было не просто в самом начале. Не всем нравилось, что маленькая девочка пришла петь в хор. В хоре пела Маргарита Александровна – пожилая женщина, которая стала заниматься с Катей пением.
Катя: Это когда я в альты перешла…
Павел: В Катиной судьбе она сыграла большую роль. До самой смерти Маргарита Александровна занималась с Катей. Еще с Катей занималась мама отца Георгия – тетя Мария.
Ирина: Нам очень повезло с людьми!
Павел: Мы попали в окружение – дай Бог каждому. Людей было немного, не так, как сейчас. И прихожане были «старороссийские». Приехавших из современной России тогда было не так много. И не все ходили в церковь. Мы приехали из Подмосковья, из Лыткарино; трое из нас родились в Иванове, а Катя – в Москве. Мы с Ириной учились на одном курсе в Энергетическом институте. Познакомились в 17 лет, а после окончания вместе уехали по распределению.
Ирина: Вместе мы уже столько лет, что и не сосчитаешь!
— Вы росли в православных семьях?
Павел: Нет, мы крестились вместе с детьми. А жили в обычных семьях.
— То есть, к православному пению никакого отношения не имели…
Павел: Никакого!
— А что же вас привело на хоры?
Павел: У меня созрело решение идти петь. Я для себя понял, что совмещать много вещей нельзя. Надо сделать выбор в соответствии с тем, к чему у тебя больше способностей и где ты можешь принести больше пользы.
— Вы учились музыке?
Павел: Да, в музыкальной школе. Мы с Катей учились музыке, а Дима у нас – физик, ученый.
— Ирина, а вы?
Ирина: Я любила петь всегда. Правда, музыкальную школу не закончила, поскольку в семье не было возможностей для этого. Но в 16-летнем возрасте у меня появилось подержанное пианино, и тогда я пошла в музыкальную школу. Но оказалось, что в этом возрасте поздно начинать; я проучилась год, но любовь к музыке не прошла. Теперь стараюсь воплотить ее в другом плане.
— У вашего хора огромный репертуар. Вы знаете множество песнопений…
Катя: Есть база песнопения. И когда ты ее знаешь, то все остальное стоит на втором плане.
Павел: Это так просто для Кати. Для нас все гораздо сложнее.
Катя: Есть базовые песнопения, для которых в нашем храме раньше даже нот не было. Пока их не знаешь, все остальное бессмысленно. Голосовое пение – это и есть обиход. Всего восемь гласов. И у каждого своя мелодия. Каждую неделю поется свой глас. Если бы была служба каждый день, то каждый день пелись бы песнопения этого гласа.
— Катя, и тебе, как регенту, надо все это знать?
Катя: Да. Сначала я все учила в процессе. А потом наши священники послали меня в регентскую школу в Джорданвиль. Я этому была очень рада. Программа там рассчитана на 3 лета. По 2 недели каждый курс. В позапрошлом году я закончила полный курс и получила диплом. Не знаю, признают ли его в России. Там подобный курс ведется несколько лет.
— При этом у тебя есть и другая, светская жизнь. Ты учишься или работаешь?
Катя: Я учусь в колледже Ванье на медсестру. Нас готовят так, чтобы мы были готовы к любому делу. Дальше буду учиться в университете МакГилл.
— Получается, что здесь в церкви вашим пением лечатся души, а в миру ты будешь лечить людей от болезней. Очень гармоничное сочетание!
Дима, а когда вы начали прислуживать в алтаре?
Дима: В 2002 году, мне было тогда 14 лет. В церкви такое происходит часто: если молодой человек стоит на службе в храме, то он что-то делает: кто-то иконки поправляет, кто-то свечки тушит. Но это работа не мужская. Тогда юноше говорят: давай, мол, реализуй свое участие в церкви более действенным способом. Это работа – прислуживание в алтаре. И было просто трудно стоять на ногах 2 часа. Можно топтаться в радиусе ковра… Это была моя юность, ранняя. Но я помню, что, когда я до этого был в церкви сам по себе, то не все понимал, было скучновато.
Павел: В 14 лет мальчику надо бегать, прыгать…
— Мне известны примеры, когда родители отдают своих мальчиков прислуживать в алтарь, чтобы они были заняты делом во время службы.
Дима: Александр Иванович Перекрестов и Григорий Васильевич Буровик предложили мне прислуживать в алтаре, где я служил с 14 до 18 лет. Да, сначала было нелегко, но я быстро освоил многое в службе.
Павел: И однажды о. Михаил ему сказал, чтобы он пошел на хор и стал изучать службу.
Дима: Это был серьезный разговор. Когда я начинал прислуживать, нас было мало в алтаре – 1-2 человека. А сейчас может быть и до 10-ти. Я хорошо помню, как первый раз пришел на хор. Это было в Чистый понедельник, в первый день Великого поста. Я пришел в алтарь, поздоровался с о. Георгием. И он мне сказал, что сегодня мне в алтаре нет дела. И предложил пойти на хор и петь. А там уже Гриша занялся мной как новым хористом. Было так интересно! В общем, я оставил алтарь, где уже что-то знал и пришел в то место, где вновь был «последним». Не было никакой ответственности, стоял подпевал. А петь стал в 18 лет, когда голос перестал ломаться.
— Кстати, о голосах. Катя, разве у тебя альт?
Катя: Нет, в том-то и дело. Я прошла через разные периоды. Начала с сопрано. Потом мне в группе сопрано разонравилось, и я пошла в альты. А затем стала заниматься вокалом, и моя учительница сказала, что у меня все же сопрано.
Дима: У меня бас.
Ира: У меня меццо-сопрано. Но у нас нет партии меццо-сопрано, поэтому приходится петь сопрано. И мне немножко тяжеловато.
Павел: Пою басом, баритоном, а когда Катя просит, пою тенором. Там, где я не могу взять тенором, Катя сама берет тенором. Альт и сопрано у нее тоже легко выходят. Она этим владеет без проблем.
— Вот почему создается такое ощущение, что у вас на хорах полный хор. А спускаетесь — всего лишь небольшая группа людей. И тогда думаешь: надо же какой звук!
Дима, расскажите о себе. Вы учитесь?
Дима: На данный момент я заочно учусь в Лавальском университете, пишу докторскую диссертацию. Область моих исследований – медицинская физика.
— Ира и Павел, вы тоже связаны с медициной?
Вдвоем: Нет.
— Значит, с физикой?
Вдвоем. Нет, мы инженеры.
Ирина: Я сразу нашла работу, даже нигде не доучивалась. Со мной произошло чудо – Господь послал работу. Павел уже начал работать, а я как раз закончила курсы по языкам, дети подрастали, и надо было что-то делать, помогать Павлу. Я пришла однажды в церковь на вечернюю службу и была так потеряна. Стояла, плакала и говорила: «Что мне делать?». Через 3 дня мне позвонила знакомая женщина и предложила работать вместо нее. Она привела меня на свое место, и с тех пор я работаю в администрации, хотя и не по специальности. Зато работаю!
— Я так понимаю, что когда вы собираетесь на хорах, а Катя вами руководит, то все вы ей внимаете, слушаете и не спорите?
Катя: Чаще всего они не спорят.
Дима: Она сама говорит, когда нам можно высказаться. Регент должен быть человеком с авторитетом. Он может спросить у хора, что хор хочет петь. И Катя нас балует.
— То есть, авторитет у младшей сестры и дочери есть, вы ей доверяете.
Ирина: Да, и чем дальше, тем больше. Когда она только начинала руководить, мы ей могли сказать, что, мол, давай сделаем так, а не этак. Чем больше она руководила, тем меньше мы проявляли инициативу, а больше слушались.
Дима: Ее учеба в школе все изменила. Она получила такую информацию, которая нам недоступна.
Павел. Они же еще ездят на конференции регентов. Там изучают самый разный опыт: канадский, американский, видят очень много разных стилей руководства.
— Лена, вы тоже давно поете?
Лена: Я приехала в Монреаль в 2007 году и сразу пошла в хор. Мне тогда было 17 лет.
— И до этого вы пели?
Лена: Я ходила в церковь, у меня всегда было желание петь в хоре, но стеснялась, боялась.
— А почему здесь не застеснялись?
Лена: Не знаю, решила, что пора.
— Есть ли у вас музыкальное образование?
Лена: Только 2 класса музыкальной школы.
Павел: Тогда в хоре пела Оля Белкина. Она однажды приходит и говорит, что в хор пришла девушка, которая сразу стала удивительно хорошо петь. Это она о Лене говорила. У Лены отличный слух. Единственная проблема – текст. Но у нас у всех такая проблема. Надо сразу следить за мелодией и текстом… Хор достаточно быстро поет, и сначала не всегда успеваешь за всем успевать. А потом, когда запоминаешь слова, то уже проще следить за нотами…
— Если честно, то мне трудно понять, как вы можете выдерживать все службы от начала до конца, а на Страстной неделе — и по 2 раза в день. Вы с утра на голодный желудок каждое воскресенье поете до полудня. Что дает вам силы?
Ирина: Господь помогает.
Дима: Я от себя скажу. Скорее, это долг перед людьми. И если Бог поставил на это место, то, в отличие от земной профессии, от этого нельзя отказаться. Это духовное призвание. Его можно только затормозить. Если раньше, когда ходил в школу, я мог сказать себе, что устал и останусь дома. А когда прислуживал в алтаре, то, даже если не мог прийти, я знал, что служба пройдет, потому что батюшка будет служить, он там главное действующее лицо. Прислужники украшают службу, а священник совершает Таинство. Но я мучился: если не приду, кто будет носить свечку? И сейчас то же самое: если не приду, кто будет петь? И Бог посылает певчих. Сколько раз так было – болеешь, температуришь, остаешься дома, чтобы не заразить остальных – лежишь и мучаешься: кто же будет петь. И вдруг, совершенно непонятно откуда, приходят люди и поют. Было как-то, мы ездили в путешествие по Америке, искали и находили там Православные храмы. И попадали туда в то время, когда их штатный хор был в отпуске. И мы пели. Бог посылает всегда. Даже если ты не придешь, кто-то придет и сделает.
Павел: Вам только кажется, что мы делаем какие-то невероятные усилия. Это только впечатление со стороны. На самом деле это не так.
— Как раз такого впечатления нет – кажется, что вам дается это легко.
Павел: Все очень просто: мы приходим в церковь, поем. И наши мирские проблемы решаются сами, или мы, будучи в церкви, не влезаем в какие-то проблемы. Если человек хочет прийти в церковь и отдать свои силы на служение Богу, то Господь во всех делах помогает и дает во много раз больше, чем человек того заслужил. И наказывает во много раз меньше, чем человек того заслужил.
Очень важно, чтобы люди приходили в хор и пропускали через свое сердце и душу слова к Богу. Когда они стоят внизу, им сложнее молиться и понимать, что происходит в храме. Место на хорах у нас всегда найдется. В субботу вечером можно весь храм привести на хор.
— На Пасху вы много поете, длинные службы идут одна за другой. Я спросила одну из хористок, как она выдерживает такое расписание. Она ответила, что в какой-то момент открывается второе дыхание, и ты поешь и поешь, даже еще лучше поешь. Вы это тоже чувствуете?
Павел: Тут вопрос опыта. Когда мы только начинали ходить на службы первой недели Великого поста, это было невероятно сложно. А сейчас уже идет по накатанной. С опытом приходит облегчение.
Дима: Второе дыхание – это дар свыше. Это не приходит просто так.
Ирина: Когда я подхожу к Пасхе, на Страстной неделе, я думаю, что не смогу ничему радоваться. Иду, как робот, петь. А когда наступает Пасхальная служба, священник кричит: «Христос воскресе!» — то радость приходит. Хотя еще за 5 минут до этого мне было все равно, лишь бы выстоять. И после уже все хорошо.
Дима: О. Михаил рассказывал, как на Пасху он чувствует, что нет границы между небом и землей. Это происходит во время Пасхальной службы. Это уникальное время. В это время, говорит о. Михаил, от ощущения благодати хочется, чтобы Господь забрал тебя к себе. Но потом ты понимаешь, что миссия твоя еще не закончена. Ты понимаешь: еще нужно продолжать ходить в церковь, петь, читать, успеть очень многое сделать…
Монреаль
