СМОТРИНЫ

Как меня батюшка учил, поклон сотворила, сапожком топнула, платочком махнула — и лошадкой по горнице! Два круга сделала, гляжу — присмирел гостюшка. Как сестра советовала, на софу присела, прическу поправила и вздохнула томно, аж свечи задула. Как по радио слышала, говорю изысканно:
— А по области — дожди! А вы как находите?
Покраснел кавалер, манишку клетчатую поправил, шляпку фетровую помял, в сапоги смазанные глядится.
— Дак, находим… Маманя урагана вот ждет, в огороде за

— А рейтузы на мне, — говорю, — шведские! Прямо из Женевы, в порту куплены, два часа матроса уламывали, ну да это к слову…Он говорит:
— А мне батя женатому коня обещал и сбрую казачью, а неженатого порет по разу на дню, а вчера оглоблей запустил по-отцовски, внука требует, а они по дороге-то не валяются…
Я говорю:
— Губы мне всей семьей красили, три штуки извели, все разные, да батюшка-то еще купит, я у него балована!
Он говорит:
— На медведя с братом ходили. Он в земле тихо сидел, пока стреляли. А как матом крыть начали — вылез. Больше не ходили пока.
Я говорю:
— В Москве-то, говорят, ноне редко кто целуется. Чаще за ягодицы хватают, просто живут. Агроном сказывал: поветрие такое…
Тут он встал, плечи расправил, манишку прищучил и говорит:
— Так что будьте моей женой, Авдотья Ивановна! А я за вас и в огонь, и в воду, и в медные трубы, и в Бога душу, если надо!
Тут я встала, плечи опустила, рот пошире открыла и говорю:
— И я маме внука обещала! Усатого с гармошкой сразу-то не обещала, а маленького в какашках посулила. Согласная я, и берите руку мою, какая на вас глядит!
А за окном два бати и две мамани плачут и обнимаются. А куры в сарае притихли, молчат, потому что это не их праздник, а наш, а им, курям, испытание Господне и плаха поголовная. А корова себе мукнула — и дальше себе хрустеть. А кем она там хрустит — это уже не наше пьяное разгульное свадебное дело!