Твой личный Апокалипсис

Твой личный АпокалипсисМного ли в современном искусстве персон, чья серьезная репутация основывается лишь на нескольких произведениях? Особенно в самом массовом? Американца Терренса Малика (Terrence Malick) часто сравнивают с Сэллинджером (у нас есть свой пример – Саша Соколов). Но, с лету приклеив режиссеру еще и ярлык «затворника», спешат оговориться: общается-то он с людьми вовсю, и с приятностью, вот только не с теми, кто может повлиять на прокатную судьбу его работ. Наплевав на тезис «без паблисити нет просперити», стоящий на пороге 70-летия Малик последний раз давал интервью в 1978-м. И с фотографиями мастера дело худо.Ну, может, парочка в СМИ имеется. «Золотую пальмовую ветвь» за фильм «The Tree of Life» («Древо жизни») получали продюсеры, причем директор Каннского фестиваля Thierry Frеmaux утверждает, что его создатель был на церемонии и даже на сцену вышел. Просто ни зритель, ни журналисты не знают режиссера в лицо. Исполнительница главной женской роли в этом фильме Jessica Chastain как-то спросила Малика, почему он прячется. Тот ответил, что в картине он присутствует за камерой. Так уж пусть и в жизни остается так же.

Через пару недель кто-то будет «болеть» за этот фильм на «Оскаре». Если вы его еще не видели, не пожалейте времени: явления такого порядка – всегда подарок, что для салонной «small talk», что для серьезной дискуссии. А тут еще и образование автора сказывается. Получив бакалавра по философии в Гарварде, Малик отправился в Оксфорд продолжать изучение трудов Хайдеггера, поспорил там со своим научным руководителем о трактовке некоторых тезисов Витгенштейна, засим прервал обучение, что не помешало ему, вернувшись в Штаты, преподавать философию в MIT. Магистерскую диссертацию он все-таки написал, но уже в Американском киноинституте (AFI Conservatory). В 1973-м снял свой первый полнометражный фильм — «Badlands» («Пустоши»). А всего их у Малика пять.

«Пустоши» отобраны в американский кинофонд. Редкое отличие для дебюта. В основе сценария – подлинная история парочки убийц, парня 20 лет и девицы 14-летки (у Малика – Кит и Холли), орудовавших в 50-е в Небраске и Вайоминге. Большинству неамериканцев эти события известны по «Natural Born Killers» («Прирожденные убийцы», где Оливер Стоун тоже не шибко за факты держится). В рассказчицах — сама героиня, с которой мы знакомимся под звон музыкальной шкатулки: ребенок играет на кровати с собакой. Чем не идиллия! Но закадровый текст не весел: мать умерла, рожая девочку, и отец явно недодает ей любви. Может, в этом одна из причин холодного равнодушия, с которым Холли будет потом взирать на совершаемые Китом преступления.

Я была б осторожней с опорами, вроде «все из детства» и «среда заела». Картина очевидно полемизирует с «Бонни и Клайд» и с road-movie, развенчивая романтический ореол, уже окружавший «пасынков судьбы, не нашедших себе места в благополучной Америке». Бегство начинается с того, что Кит убивает отца Холли, запрещавшего им встречаться, и поджигает дом. Немного поплакав, Холли выдвигает программу: «Лучше неделя с любимым, чем десять лет одиночества». По-прежнему под шкатулочный перезвон девица голосом, полным тихого восторга, повествует о том, что влюбленные построили на дереве шалаш (камера любуется листочком и жучком). Они выкопали тоннель, где можно было укрыться, и решили в целях безопасности каждый день менять пароли. Сидя в гнезде, Кит и Холли читают «Остров сокровищ» и готовы в любую минуту ринуться на поиски клада. То ли персональный рай, то ли остров «Нет-и-не-будет». В еде ребятки все ж нуждались и таскали с окрестных ферм кур и овощи. «Полиция обнаружила обгоревший труп, однако Кит все предусмотрел заранее» (интонация та же). Он преподал Холли курс выживания, отчасти – и молодого бойца, научил обращаться с карабином, закалял физически. И сам не плошал. Когда трое граждан оказываются в опасной близости от шалаша, Кит, с меткостью героя спагетти-вестерна, приканчивает всех троих выстрелами в спину и, с одной стороны, переживает, что это нельзя назвать честным поединком, а с другой, успокаивает себя мыслью, что уничтожить мерзавцев, погнавшихся за наградой, не грех. Холли ему искренне сочувствует. Довольно скоро романтика развеивается подчистую. Убийства оправдываются тем, что, удирая от полиции, нужно убирать свидетелей. Или вовсе никак не обсуждаются. Да и жертвы гибнут на удивление тихо. Даже смертельно раненный в живот приятель Кита не стонет. Привалился на кровати к стенке и объясняет любознательной девочке, чем кормит своего ручного паука, и Холли не испытывает «ни стыда, ни страха. Только досаду». Опустошенная земля, по которой, ввергая в ужас мирное население, шатаются эти вечные подростки (опять Питер Пэн), — проекция их отношения к реальности.

«Days of Heaven» (1978) в русском варианте – «Дни жатвы». То есть почему – понятно: идеологическая ссылка на Апокалипсис, предваряющая финал. Но, может, «Дни рая» не хуже, и намек на библию сохраняется. Этот фильм – тоже притча. С прозрачной аллюзией. Дважды в книге Бытия праотец Аврам (а потом уже Авраам) договаривается с женой своей Сарой (Саррой), чтобы она назвалась его сестрой: боится, что убьют его за красоту ее. И от фараона, и от царя Авимелеха она возвращается к мужу непорочной: Господь насылает бедствия на этих ценителей женской прелести. Так и тянет воскликнуть: «А что же Аврааму все с рук сходило?». В темы лекций, читанных в Иерусалиме для новоприбывших, непременно включалось толкование этого эпизода. Чтоб глупые помыслы пресечь. Сюжет фильма таков: в 1916-м некий чикагский парнишка, поняв, что на карьеру у него мозгов не хватит (редкая способность – суметь себя оценить), устраивается на сталелитейную фабрику, где в драке случайно убивает мастера. Прихватив свою красавицу-подружку и ее младшую сестренку, он удирает в Техас на сезонные работы, сбор урожая. Парочка выдает себя за брата и сестру – просто так, чтобы уберечься от сплетен. Девушка привлекает внимание владельца фермы, а парень подслушивает его беседу с врачом и убеждает подружку выйти замуж за этого смертельно больного человека.

Рассказывает здесь, как и в «Пустошах», девочка. Свернувшись калачиком на крыше вагона, она бесхитростно, своими словами рисует Апокалипсис. Все просто: будь добр – и уцелеешь во вселенском пожаре. В ее комментариях к событиям на ферме нет и намека на осуждение. Старшая сестра и ее любовник были к фермеру добры – ждали, когда он сам «тихо угаснет». Но болезнь почему-то отступила, и новобрачная, похоже, влюбилась в мужа. А маленькая рассказчица совершенно поглощена открывшимися ей радостями праздного времяпрепровождения. Это ли не рай?

Дальше – «Мне отмщение, и Аз воздам». Кто насылает на урожай саранчу? Как муж узнает, что его обманули? Особый тип диалога, намеченный в «Пустошах», в «Днях жатвы» формируется окончательно (сценарии Малик всегда пишет сам). Реплики персонажей обрывочны. Слова отодвигаются на второй план, ведь и рассказчица в этом фильме, в отличие от «Пустошей», не принимает участия во всех событиях, а значит, не всеведуща. Режиссер действительно говорит с вами из-за камеры, ее языком. Если вы, например, видели пожар в «Пустошах» (кинооператор Tak Fujimotoи, «Молчание ягнят», «Шестое чувство») и в «Днях жатвы» (кинооператор Nеstor Almendros, «Оскар» за эту работу), у вас появляется эталон того, как это следует ставить и снимать. Обычно Малик снимает огромный метраж, в несколько раз превышающий конечный результат, и долго доводит его до ума. «Жатву» он монтировал 2 года.

А потом на 20 лет ушел из кинематографа. Ни от кого он не прятался. Жил себе в Париже, ездил по миру, занимался археологией, историей древнего мира, излазил вдоль и поперек Грецию, изучал природу и музыку, нарабатывая собственное соотношение музыки и видеоряда в кино, писал сценарии и пьесы. Оттягивался на футбольных состязаниях – он большой поклонник этого вида спорта. Представьте, его не только не забыли, но, разыскав, предложили на выбор 2 проекта. Малик выбрал фильм о войне. В 1998-м вышла «The Thin Red Line» («Тонкая красная линия», главный призер в Берлине и несколько номинаций на «Оскар»). Что бы ни говорила о нем критика (хотя в большинстве хвалили), сцены сражений были признаны гениальными. Я редко смотрю кино этой тематики.

«The New World» («Новый свет», 2004) я бы содержательно объединила с «Древом жизни», по теме открывающегося человеку миру Божия. И оператор один и тот же — Emmanuel Lubezki. И в соотношении музыкального и видеорядов – принципиальная общность. Это история колонизации Америки, где в героинях – та самая Покахонтас (Q\’orianka Kilcher, несколько наград за яркое исполнение). Сложно превратить едва ли не сказочный персонаж в живого человека. Малик это сделал, основываясь на записях попавшего на континент в 1607-м капитана Джона Смита. Название фильма обещает зрителю новизну впечатлений – и не обманывает. Конечно, важно, что режиссер был просто помешан на воспроизведении подлинного быта индейцев и первопоселенцев-англичан и за консультацией обращался к ученым. Но меня поразила прицельная, психологически выверенная точность взгляда, которым смотрит европеец на впервые открывшуюся ему природу, а индейцы – на людей Старого Света. Да все здесь получилось, и столкновение культур и их взаимопроникновение. Судя по тому, что рассказывает за кадром Джон Смит, Малика просто не могла не заинтересовать эта история (сценарий фильма он начал писать аж в 70-е). И любовная коллизия хороша. Не завоет гордая дочь вождя «я тебя никогда не забуду». Покахонтас было отпущено всего 22 года жизни (предполагается, что умерла от подхваченной в Англии оспы), однако эпическая манера повествования в рассказе о ней ощущается как наиболее естественная. Критикам en mass не хватило в фильме динамики. ИМХО — неспешность – одно из достоинств картины.

«Древо жизни». Фильму-то уже больше года – было у рецензентов время отточить формулировки. Разброс мнений широк: «гора родила мышь» — «гениальное творение великого режиссера». Те, кто в Каннах кричал «Бу-у!», во-первых, вероятно, попросту устали (фестиваль – тяжеленное испытание). «Древо жизни» нужно смотреть на свежую голову и таковые же глаз и ухо. Во-вторых (что даже и странно), потребовали от закадрового комментатора того, что Малик в принципе не дает: вербализованного, связного объяснения событий. В-третьих, никогда не задумывались над одним из самых сложных для понимания фрагментов Ветхого Завета — Книгой Иова и, прочтя эпиграф: «Где был ты, когда я полагал основание земли?.. при общем ликовании утренних звезд, когда все сыны Божии восклицали от радости?» (Книга Иова, 38,4,7), – тут же скинули его со счетов.

Существуют два взгляда на познание Бога. Апофатическое, то есть отрицательное, богословие: Бог непознаваем. И катафатическое, собирающее то, что мы все-таки имеем права утверждать. «Книга Иова» — это апофатика, но еще и путь размышлений о Боге, угодный Ему: «Я слышал о тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле» (Книга Иова, 42, 5, 6). Весь фильм Малика, от первого до последнего кадра, – непротиворечивый и возможный только в кинематографе ответ на обращенные к небесам вопросы. «Гимн жизни», — сказал о фильме сам режиссер. Да, безусловно.

До встречи через неделю.

Александра Канашенко
Монреаль