Перед Новым годом, если «заинтересованный» народ помнит, на автобусных остановках выстраивались такие очереди, словно весь Монреаль рвался в Нью-Йорк посмотреть, как опускается хрустальный шар на Таймс-сквер. Но это зря. Поэтому заранее предупреждаю: ехать надо не ночным автобусом, а поездом «Адирондак», и не зимой, а осенью, и лучше не в Нью-Йорк, а сразу в Вашингтон!Ценители этой поры года проезжают тысячекилометровый маршрут в оба конца – он считается одним из красивейших в мире! Осень – любой тонко чувствующий человек подтвердит мои слова – прекрасна вообще. А человек бывалый еще и добавит, что в здешних местах она особенно, исключительно прекрасна и Адирондак – признанный чемпион мира по осени! Не зря его холмы так любил писать Рокуэлл Кент.
Странно: богатая Америка переполнена алым в октябре, а бедная Россия сияет березовым золотом. Щедрая палитра коммунистических цветов у американской осени! Но не волнуйтесь – у нее здоровая, хвойная, зеленая основа. Поезд катит на юг, а вокруг бушует феерия цвета: от темного красно-коричневого с оттенками фиолетово-багряного – до рдеющего пурпурного, затем по восходящей гамме – до торжествующего кумачово-красного и парящего нежно-алого, отороченного бледно-розовым. Горы тлеют, лимонными всполохами березок пробивается открытый огонь и от революционного пожара, и немедленного восстания спасают только синий холод озер и здравомыслящие хвойные. Привычное с детства определение – золотая осень – здесь не к месту. Здесь все иное. Здесь и последние теплые деньки зовутся не бабьим летом, а индейским, здесь и краски поярче, и природа пощедрее, и погода поизменчивее – да и люди другие. Как поется в известной песне: «Хоть похоже на Россию, только все же не Россия».
До Вашингтона тысяча километров по меридиану. В конце октября монреальские клены и каштаны уже теряют последнюю листву, ближе к Нью-Йорку осень в самом разгаре карнавала красок, а в столице капризная красотка лишь заметила первые признаки увядания и усаживается перед голубыми зеркалами небес, чтобы задумчиво наложить первые мазки яркого макияжа.
Вашингтон задуман как столица и должен всем своим видом напоминать об этом. Всё начинается с Капитолия, обелиска Вашингтона и Национального Молла – широченной аллеи, соединяющей их. Огромная игла обелиска и купол Капитолия образуют характерный силуэт города, они парят над ним и видны отовсюду; их знает весь мир – в отличие от вашингтонских памятников, хотя и они заслуживают внимания.
Их много. У подножия капитолийского холма на обелиск угрюмо смотрит бронзовый генерал Грант, по прозвищу «Мясник», командующий войсками северян в гражданской войне. Он тяжело сидит на лошади, да и обелиск кажется тяжеловесным, несмотря на высоту. Под его тупой иглой пацифисты втыкают в грунт флажки – их тысячи. Это тоже памятник – американским солдатам, погибшим в Ираке.
Памятники стоят и возле Белого Дома, и на каждой площади этого на редкость красивого города и только на Арлингтонском кладбище их почти нет. Там нет ни оград, ни монументов, нет даже могильных холмиков, лишь зеленая трава и каменные плиты в изголовье с именами и датами. Но эта простота производит более сильное впечатление, чем гранитные и мраморные мавзолеи криминальных авторитетов в родных краях! Кладбище демократично и красиво естественной, природной красотой. Ровные ряды белых плит в траве холмов, вековые дубы и клены, роняющие осеннюю медь и золото, вечный покой и тишина, как будто и нет тысяч посетителей…
Много их у могил семьи Кеннеди. В изголовье надгробной плиты великого президента горит вечный огонь, что необычно для Америки и потому привлекает внимание. Но мнения президента по этому поводу не спрашивали. Кстати, чуть дальше, прямо в траве около дорожки – маленькая табличка с именем его брата. Говорят, он не хотел даже ее…
С холма открывается прекрасный вид на город, в том числе и на культурный центр имени Кеннеди, на другом берегу Потомака. Современный, большой, высокий, на три сцены, но строго функциональный и очень напоминающий кремлевский Дворец съездов. Впрочем, и российское посольство напоминает стандартный обком. Анонимный конкурс на создание центра выиграл архитектор, до того строивший лишь промышленные здания. Рядом уютно располагается известный отель «Уотергейт» – тоже своего рода мемориал…
В этом культурном центре много лет работал Мстислав Ростропович, дирижируя столичным симфоническим оркестром; в его фойе установлены большие экраны, показывающие все, что происходит на сцене, но больше всего запоминается бронзовый бюст – даже не бюст, а огромная, кудрявая голова – Джона Кеннеди работы Роберта Беркса с его необычной техникой ваяния. Сначала его вещи кажутся неряшливыми, но стоит задержаться на минуту, и уже трудно оторвать взгляд. Крупными, небрежными мазками и мелкими завитками бронзы Беркс сумел показать обаяние незаурядного человека, который и сейчас остается одним из самых популярных президентов!
После обязательного для любой экскурсии осмотра мемориалов Джефферсона и Линкольна, Белого дома и музеев еле бредешь, утомленный обилием впечатлений. И тогда минуту передышки дарит памятник Эйнштейну работы того же Беркса. Великий ученый (и правда велик, метра три высотой) сидит размышляя. Он уже стар, и пришло время подводить итоги. Манера скульптора уже не колет глаз, хотя в центре Кеннеди казалась претенциозной. На первый план вышло умение выразить главное в человеке, его духовный мир. Не каждому это дано.
Конечно, бронзовый гений держит в руках книгу с формулой Е = МС2, хотя и без нее видно, что он мудр и поэтому грустен. И настолько обаятелен, что даже в поздний вечер его облепили дети туристов, им нравится сидеть на коленях у дедушки, и они отполированы детскими попками до блеска! Моя супруга гладила бронзу и уверяла, что ощущает теплоту. Я тоже это почувствовал. Эйнштейн одет как всегда небрежно: он в свитере, мятых штанах и сандалиях на босу ногу. Создатель современной физики понимает под конец жизни, как мало знает, и усталым взглядом прощает нашего гида, человека, безусловно одаренного, что-то вещающего утомленной пастве о единой теории поля…
Неподалеку мемориал павшим во Вьетнаме. Столбики с толстыми книгами под стеклянными колпаками. Их задумчиво листают редкие туристы. На страницах имена павших. Небольшая бронзовая скульптурная группа из трех молодых солдат, поддерживающих друг друга. Один с негроидными чертами – это едва ли не первое скульптурное изображение афроамериканца в Америке! Автор композиции – молодая американская китаянка.
Весь комплекс зданий вокруг Капитолия и Белого дома – музеи и министерства, отели и посольства – параден, даже помпезен в своем классическом имперском стиле. Широкие проспекты и прекрасные скверы, все утопает в зелени и уставлено памятниками, в городе их около 3 тысяч! Главным образом, в бронзе. Генералы скачут на лошадях, простирая вперед руки – никогда в жизни я не видел такого количества генералов. В пышных мундирах, в эполетах, в треуголках и шляпах с плюмажами, со шпагами, саблями и палашами. Очень много генералов. Ну и лошадей, соответственно. Но еще больше в скверах бездомных, это беда столицы, поэтому на скамеечке посидеть и на памятник поглядеть вам вряд ли захочется.
Есть среди генералов и французы, и поляки, и немцы, но запомнился лишь генерал Скотт. Наш артистичный, чудовищно эрудированный гид впервые попал в Америку еще ребенком, в 60-х, а на Вашингтонском маршруте работает с середины 80-х, когда первые русскоязычные турфирмы открыли свои маршруты. Он капризно требовал внимания и мешал фотографировать. И правильно делал! Работал он блестяще. Но как-то в начале карьеры ему попался на редкость дотошный и въедливый дедок, которого интересовало буквально все. Что это за дом, кто его построил и сколько он стоит? Кому этот памятник? А этот? Гид пытался отвечать, но согласитесь, невозможно знать все, тем более о таком большом и насыщенном достопримечательностями городе! Как вы думаете? Дед считал, что и возможно, и необходимо, а гид просто не знает своего дела.
И на сотом вопросе доведенный до белого каления гид ответил, что очередная скульптура – памятник генералу Скотту. И следующий памятник тоже… в честь этого же славного генерала. Дед, конечно, не поверил, и пришлось объяснить ему, что генерал совершил не один подвиг. Третий памятник, четвертый – и все Скотту! Пока памятники были конными, дед терпел и лишь что-то бурчал себе под нос, хотя и не верил ни в такой фейерверк подвигов, ни в неслыханную щедрость американского правительства. Когда же и скромный пеший памятник оказался посвящен Скотту – дед взорвался.
«Генерал не всегда был генералом, – урезонивал его гид, – он и рядовым солдатом совершал подвиги, а по американским законам на каждый подвиг полагается памятник».
На десятом памятнике феноменальному генералу дрожащий от бешенства дед потребовал остановить автобус. И каков же был эффект, когда все дружно вышли под дождь (экскурсантов крайне заинтересовало это единоборство), и гид торжественно прочитал надпись на постаменте: генералу Скотту!
Это и был единственный в Вашингтоне памятник в его честь.
Монреаль-Бостон
