Джозеф Эддисон
Читатель бывает благодарный и разгневанный. Звонят мне и те, и другие. С благодарными я длю диалог, внутри коего медовым голосом подпеваю: «Ах, как вы правы… Да, это вы тонко подметили…». С разгневанными стараюсь свести беседу к минимуму – чего себе настроение портить?Но их (краткие) тирады для меня не менее важны. Отвечаю на один из вопросов: конечно, историческими эпопеями не пренебрегало и советское кино. Боюсь, по тем же причинам, что и американское. Да и качеством они от заокеанских не отличались. Я узнала об этом от Ильфа и Петрова, одним махом прочтя в детстве золотисто-оранжевое собрание сочинений, которое в «буках» и в наши дни не залеживается, но если б не разгневанный читатель – вряд ли бы вспомнила…
«Рабы с галдением останавливаются на углу. Вслед за ними движутся патриции в тогах. За патрициями следуют начальники когорт и преторы. За преторами бегут какие-то нумидийцы и пращники. За пращниками следуют тяжеловооруженные воины из секции совторгслужащих биржи труда. Шествие замыкает разнокалиберная толпа, которая несет в кресле очень тощего Юлия Цезаря. Делается шумно и скучно». Это ВУФКУ (всеукраинское фотокиноуправление) «ставит картину из быта древнеримской империалистической клики». («Путешествие в Одессу», 1929).
Там же попалось мне имя «Фэрбенкс» – в «Золотом теленке» Корейко выпекает открытки с портретами кинозвезд, и среди них – герой «в черной полумаске на толстой самоварной морде». Речь идет о защитнике слабых и угнетенных, таинственном Зорро. Но до приключенческих кинолент Фэрбенкс успел отметиться в кинокомедии. Жанр многоликий, как и чувство юмора у зрителей. Главное, чтобы оно все-таки было. Эксцентрика в немом кино, над которой мы и нынче хохочем, соседствовала, например, с элегантными недоразумениями из жизни элиты, создающей себе проблемы во время экскурсий по Европе или, на худой конец, по дороге на Лонг-Айленд. И с пародиями, в которых и начал свою карьеру Дуглас Фэрбенкс (не считая пары фильмов иного рода с Гриффитом). На экране он появился поздно – ему уже за 30 перевалило, зато молниеносно прославился.
Пикфорд была всеамериканской «душечкой», Фэрбенкс — сходного масштаба «идеальным мужчиной». Кстати, Ильфа и Петрова раздражал не сам актер, а принятый уже и тогда в Голливуде, особенно в историко-приключенческих лентах, способ эксплуатировать тему. Возведут фундаментальные замковые стены, запасутся километрами настоящих цепей – для галерной массовки, снимут в них один приличный фильм и тиражируют его декорации в целой серии бездарных лент, чтобы окупить затраты.
Еще у Гриффита Фэрбенкс продемонстрировал забавную смесь иронии и атлетизма. А потом сценаристка Анита Луз и режиссер Джон Эмерсон сочинили для него симпатичный характер: по виду простодушный и не шибко уверенный в себе парень, но в отличной физической форме и обуреваемый неуемным любопытством, что выходит ему боком. Пародировать можно только узнаваемые, популярные вещи. Фильмы Фэрбенкса – косвенный показатель того, что вестерны, детективы и мелодрамы уже завоевали себе аудиторию. Покоритель дикого Запада, неустрашимый ковбой, которого в решающей схватке с индейцами горячо любимая и преданная ему, но неуправляемая лошадь уносит в неизвестном направлении; гроза преступного мира — и первый в картине труп, не обладай «спасаемая» им девица хладнокровием и смекалкой; пылкий ухажер, чего только не творящий, чтобы его, казалось бы, близкое счастье стало абсолютно несбыточным, – в общем, полный дуралей, но такой обаятельный, что зритель, смеясь, нечувствительно в него влюблялся.
Фэрбенкс издевается над страстью американцев к популярности, над снобизмом высшего общества, над рутиной «правильной трудовой» жизни. Его персонажи удирают на Луну, в мечту, в утопию, в сон – куда угодно, только бы подальше от «пуговичного конвейера». И вот там они преображаются, обретая невероятные ловкость и силу. Зачем входить в дверь, если гораздо быстрее впрыгнуть в окно. Зачем ждать парома, если можно в три взмаха переплыть речку. Зачем подниматься по лестнице, если можно попасть на верхний этаж сквозь люк на крыше. И никаких дублеров. И весь он тут – в коротенькой жилетке на голое тело, позволяющей любоваться рельефной мускулатурой. А то и в одних шальварах.
Творчество Фэрбенкса толкуемо. Есть киноведы (левой ориентации), по мнению которых в его фильмах отразилось самодовольство Америки, разбогатевшей после Первой мировой войны. А есть и такие (ориентированные направо), кто не ищет в них никакой политической подоплеки и рассуждает об искусстве. Эту разницу во взглядах удобно проследить на трактовке двух «американцев». В фильме 1916 года «The Americano» (контаминация английского и испанского, обусловленная тем, что действие происходит в Латинской Америке) царит романтика: любовь, меняющая жизненные планы; таинственное послание из прошлого – нечто вроде карты «острова сокровищ»; борьба с плохими людьми и обстоятельствами — и череда комедийных ситуаций, из которых Фэрбенкс выпутывается с таким блеском, что заставляет зрителя ахать от удовольствия. «Правые» улыбаются, вдобавок они еще и тронуты и никакого подтекста не замечают. «Левые» клеймят героя за то, что он вмешивается во внутренние дела «пусть бедного, но суверенного государства».
«Его величество Американец» («His Majesti, the American», 1919) повествует о том, как веселый, энергичный парень прибывает к одному из дворов «старого света». Что он там проделывает – уму непостижимо. Ну, нарушал бы по незнанию этикет да, как оно воспитанному человеку и подобает, краснел и смущался. А он плюет на замшелые традиции и вообще ведет себя как уличный хулиган. «Левые» и тут «безошибочно прочитывают»: американец декларирует, что Европа с ее многовековым укладом устарела, будущее за Штатами. А правые почему-то говорят о тяге демократов-американцев к тайнам мадридского двора и монархической пышности, которые грех не осмеять.
Двусмысленно высказавшись от лица всея Америки, актер покидает комедию и перебирается в приключенческий жанр. Ох, широкое это понятие. Сам по себе термин (adventure) пошел от средневековых кельтов и франков, у которых он обозначал неожиданный и чаще неблагоприятный поворот событий. Но существовал этот сюжетный элемент всегда – без него не вообразишь себе ни мифа, ни сказки, ни эллина, ни иудея. Чего искал почти две тысячи лет назад герой Апулеевых «Метаморфоз», как не приключений на свою голову? Возмечтал стать птицей – превратили в осла. Не иначе, как в наказание за неуместную прихоть.
Под приключения в литературе можно подвести все, что отзывается романом, хотя собственно рыцарский роман возник лишь в эпоху позднего средневековья. После чего рыцари еще лет сто рысили по Европе в поисках своего маловразумительного идеала, когда в это броуновское движение включился противоположный им по устремлениям герой – пройдоха, трикстер. Поначалу в соответствии с мифологией – животное, а потом и человек. Ему захотелось простых земных благ: почета, денег, жены-красотки. С тех пор «высокое и низкое» присутствуют в жанре как две его основные разновидности. И у каждой свой главный персонаж: идеалист или плут. А чем ближе к нам, тем органичнее эти два типа сливаются.
Смысл слова «приключение» внятен человеку с пеленок. Но если пробежаться по авантюрным сюжетным схемам, не так много их получится. И в этом ряду литературного рынка уже несколько столетий не смолкают склоки. Выясняется, кто кому подражает, а то и вовсе – кто у кого крадет. Выдумывать оригинальные авантюрные перипетии – великое искусство. Вот ради интереса попробуйте — точно в предшественника упретесь. Фэрбенкса эти проблемы не касались. Он переводил древний жанр на язык кино.
У любителей приключенческих кинолент имя Джонстона МакКалли (Johnston McCulley), конечно, «на слуху». В 1919-м он опубликовал книжечку об El Zorro «Проклятье Капистрано». Вышла она пятью частями в дешевом литературном журнале All-Story Weekly и, вполне вероятно, не привлекла бы к себе внимания, если бы Пикфорд и Фэрбенкс не выбрали ее в качестве сценарной основы для первого фильма United Artists. Ну, а дальше вступил в действие механизм, который современному зрителю давно привычен. Успех картины побудил МакКалли написать продолжение и даже несколько изменить внешность героя «под Фэрбенкса» (в книге Зорро носил маску с прорезью для глаз, полностью закрывающую лицо). Последовала еще одна экранизация. А потом так и повелось: пишем – ставим. Уход из жизни МакКалли (1958) этого процесса не нарушил. Читателя до сих пор развлекают «новыми приключениями Зорро» (как они с авторским правом химичат – понятия не имею), а на экраны этот персонаж выскакивает практически каждые пару лет – судя по тому, что сейчас существует уже более 40 его вариантов. Будут и еще.
Но в них отсутствует прием, который делал первого «Z» особо привлекательным. Фэрбенкс не зарыл в землю свой талант комика. Ирония, безусловно, была сильной стороной его дарования, и лента построена на контрасте. Жизнь раздваивается не во сне, а наяву. Жеманный и изнеженный бездельник-аристократ нелеп и смешон и, лишь закутавшись в черный плащ и натянув на лицо полумаску, превращается в сурового гонителя деспотов и насильников, наводящего порядок в забытой Богом мексиканской провинции.
«Три мушкетера», «Робин Гуд», «Багдадский вор» (то самое слияние плута и идеалиста), «Железная маска», «Черный пират» — ленты с участием Фэрбенкса (к слову, не только в качестве актера, но и сценариста и продюсера) сформировали в кино приключенческий жанр, на годы вперед определив их стилистику. В любой постановке «Мушкетеров» дерущиеся, ухватившись за люстру, перелетают с одной балюстрады на другую; в неравном бою фехтуют как черти, швыряя в противников домашней или гостиничной утварью, и ненароком умудряются сорвать поцелуй у спрятавшейся за дверью хорошенькой служанки; природными джигитами взлетают на коня или из распахнутого окна прыгают ему на спину… Преподал им это Фэрбенкс.
«Левые» снисходительно цедят сквозь зубы, что подобные трюки и лихачество в наше время безнадежно устарели. «Правые» на это интеллигентно возражают, что, во-первых, обобщение бездоказательно и всего к трюкам не сведешь — актер был не просто популярен, но еще и талантлив (что не одно и то же); а во-вторых, Фэрбенкс является бесспорным главой многочисленного кинорода: не только пираты, разбойники и мушкетеры, но и супермены (в том числе и пародируемые), «человеки-пауки», «индианы джонсы» и прочая – его потомки.
Я видела фильмы Фэрбенкса и присоединяюсь к «правым». О том, как нас научились качественно пугать, — читайте через неделю.
Монреаль
