— Эй, Жан-Пьер, табарнак! Монитор не показывает пульс — как я должен здесь работать?
Андре, медбрат в реанимации госпиталя Роял Вик, со злостью орал в трубку, поглядывая временами на лежащего у окна пациента.Тот поступил 15 минут назад — в результате столкновения упал с развязки у дворов Туркота, а сверху на него упал его собственный мотоцикл. Молодой парень дышал с трудом, и в уголках рта у него пузырилась розовая слюна — явно повреждены лёгкие. Другая кровать в боксе была свободна, и Андре подтянул к себе монитор оттуда. Хотя с парнем всё было понятно: он жив, и через 5 минут его повезут в операционную. Тем не менее, один из двух мониторов не показывал пульс. И это в реанимации, чёрт побери!
— Я час назад отправил заявку — ты что там, телевизор смотришь? У нас тут не приёмный покой семейного врача, эсти!
— Да что ты так разволновался? — Жан-Пьер был явно настроен на пятничную волну и всё воспринимал благодушно. — Я жду звонка со склада — будет с минуты на минуту! Если ты не можешь понять, жив твой спортсмен или мёртв, шли его к Бенуа в морг — мы его проверим калёным железом.
— Вот бы тебе оказаться на месте этого парня, идиот! Тогда ты запел бы по-другому!
— Я не спортсмен, Андре! У меня слабое сердце! Тебе не придётся откачивать меня после падения с моста на мотоцикле.
— Очень смешно! Если через 5 минут монитор не будет у меня в боксе — я пишу на тебя докладную!
Андре швырнул трубку на аппарат и посмотрел на пациента. Парень явно выкарабкается, но пара месяцев постельного режима ему обеспечена. \»Дай бог, чтобы это был самый тяжёлый случай за сегодня\», — подумал Андре, глядя в окно. За стенами госпиталя полным ходом набирал силу яркий, полный солнца и молодой листвы майский день.
В этот же день, часом раньше, гаражная дверь жилого дома на углу де ла Гошетьер и Бернардет поднялась и выпустила наружу неряшливо и грязно одетое человеческое существо неопределённого пола. Перед собой существо толкало набитую тряпками и картоном тележку, спёртую из «Макси». Существо называлось Люси Жюскабу. Люси — бомжиха. На вид ей 50 лет, а на деле — 30. Она идёт со своей тележкой на Сен-Дени — там есть пара отелей, где иногда очень хорошо подают. Особенно женщинам. Богатые американские феминистки любят выручить падшую сестру. Дать ей шанс! Как-то раз Люси одели с ног до головы во всё новое. И неоднократно обильно и вкусно кормили в ресторанах. Сейчас-то она не голодна. С утра порылась в мусорных баках, в гараже и нашла выброшенную кем-то половину большой пиццы. Люси живёт на улице с 14 лет. Она сбежала из дома от страха перед отчимом. Тот, узнав о начавшихся у неё месячных, вдруг стал к ней очень внимательным, чего раньше не было и в помине. Сначала она присоединилась к уличной банде, а через пару лет решила попробовать свои силы на ниве сексуальных услуг. Её вдохновлял пример соратницы Элиз — та буквально за год намолотила достаточно денег, чтобы вставить себе роскошную силиконовую грудь, и теперь жила в собственной квартире и работала официанткой в разухабистом, но дорогом ресторане \»Лё пти Шарль\». У самой Люси грудь отсутствует начисто. Возможно, поэтому карьера проститутки не задалась. То не было клиентов, то, зная о слабости на спиртное, её просто поили и пользовались даром. Очень скоро Люси окончательно спилась и теперь побиралась на полную ставку. Когда-то ей очень хотелось попробовать героин — все вокруг были от него в восторге. Но страх победил — восторженные поклонники шприца поумирали на удивление быстро и дружно. А Люси хотела жить, хотя зачем оно ей — не совсем понимала. Иногда, напившись до полусмерти, Люси вспоминает о своей матери и рвётся к ближайшему телефону, чтобы позвонить и сказать ей, как любит её. И только добравшись до телефона, она понимает, что номера у неё нет, и начинает приставать ко всем окружающим с требованиями, чтобы ей немедленно дали номер телефона её матери. Обычно это заканчивается в полицейском участке.
Люси уже дошла до Сен-Дени — тут надо быть поосторожнее: полиция не жалует бродяг на центральных улицах. Тем более, с барахлом в тележке. Прохожие стараются обойти Люси по наибольшей возможной дуге — от неё пахнет. На этой неделе она не мылась. В реке ещё холодно, а в стиралке, в гараже, всё время были люди. Иногда Люси ночует в ночлежке — там можно помыться под горячей водой — с комфортом. Но в ночлежке всегда норовят залезть в душу, и там очень много народу. Она этого не любит. Но сейчас она не думает о мытье. Она думает о выпивке. Её мучает страшное похмелье — после встречи с бывшим соратником по банде, который остепенился, сел на вэлфер и даже работает иногда на город. Напоил он Люси до синих соплей и делал потом с ней всё, что хотел. Прямо в гараже, под счётчиками электричества. И не оставил, подлец, ни капли спиртного на утро — чтобы поправиться. Перед глазами у Люси разноцветные круги, невыносимо болит голова, и она не видит полицейского, выходящего из машины с другой стороны дороги.
Люси повезло. Полицейского остановила богато одетая пожилая итальянка и упросила дать ей возможность самой поговорить с бомжихой, оскверняющей пейзаж. Итальянка погладила Люси по немытой голове и по нестиранной спине, назвала её бедняжкой, дала ей 50 долларов и попросила хотя бы на один день уйти с улицы, потому что это разбивает её итальянское сердце. Под конец дама всплакнула и, трубно сморкаясь, полезла в стоящий рядом БМВ. Люси этого не видела. Она уже развернулась и со всех ног летела к ближайшему Сосьете д\’Алколь. Там она купила большую пластиковую бутыль самой дешёвой водки, торопливо дотолкала тележку до ближайшего парка, уселась под дерево и за 5 минут, давясь и морщась, убавила содержимое бутыли на треть. Прошла головная боль. Стало греть солнце, утих ветер. Люди вокруг превратились из враждебных в доброжелательных, и откуда-то из самой глубины души, светясь и колыхаясь, поднялось ласковое женское лицо.
— Мама! — закричала Люси, — мама!!! Я должна с тобой поговорить!
Она торопливо сунула бутылку под кучу барахла в коляске и рванулась через парк, на другую сторону улицы, к телефону-автомату. Все её устремления, желания и надежды были сосредоточены на этом голубом навесике с надписью \»Белл\». Поэтому она не заметила, что на улице весьма оживлённое движение, и была сбита летящим под 70 грузовиком
Тяжёлая машина ударила бедную Люси широким бампером в бок, отчего она полетела, крутясь как вертолётный винт, к тротуару и влепилась лицом в осветительный столб. После удара грузовиком Люси вдруг оказалась высоко над улицей и видела, как её тело, медленно вращаясь, летит в сторону, и даже успела понять, что сейчас оно врежется лицом прямо в толстый железный уличный фонарь. Видела она и лица прохожих, глаза их начинали медленно сдвигаться в одном направлении — туда, где траектория полёта её тела пересекалась со столбом. И видела она водителя грузовика с эмбрионом гримасы отчаянья на щетинистой физиономии. И вот удар, Люси ощутила тупую боль между носом и ртом, и рассеялась в воздухе.
— Что за чертовщина, может, и этот монитор сломался?!
Андре снял гарнитуру датчика с грязной, окровавленной руки Люси и нацепил её на своё запястье. Монитор работал как надо. У Люси не было пульса. Андре повернулся к двери, где стояли полицейский и медбрат скорой помощи, и сказал: «Сердце не бьётся. Да и как ему биться? Грузовик — не «Мини Купер». Да и череп треснул, поди».
Люси выглядела неважно. От капота и бампера у неё были множественные переломы рёбер и правой руки, а от удара лицом о столб — выбиты все передние зубы. Наискось отрезанная ударом, верхняя губа свисала к подбородку, и Андре подклеил её на место пластырем. Затем черкнул пару слов на сопроводительном листке и вызвал санитара. Люси повезли в морг, а Андре поднял трубку телефона, набрал номер и, дождавшись ответа, с холодной яростью сказал: «Слушай, Жан-Пьер, это переходит все границы! Третий час пошёл! Ты понимаешь, что у меня здесь происходит?! Мне нужен второй монитор! Это твоя обязанность, колис де табарнак!»
Не дожидаясь объяснений беспечного Жан-Пьера, Андре всадил трубку в аппарат.
Бенуа, санитар морга, был занят, как пчела. Он только что заполнил бланки на убывающее тело престарелой Элоизы Фрок и сейчас объяснялся с её многочисленными родственниками, приехавшими на 4 машинах, не считая катафалк погребальной службы, чтобы забрать останки любимого матриарха. Когда сверху, из реанимации, подвезли свежего, покрытого голубой простынёй покойника, Бенуа просто махнул работнику рукой, чтобы тот оставил каталку у стены. Семейство Фрок с ужасом косилось на кровавые пятна, там и сям проступающие на простыне. За углом, в каптёрке морга, сидел болван Жан-Пьер и забавлялся на компьютере Бенуа. Жан-Пьер был его кузеном и на правах такового частенько скрывался от служебных обязанностей в морге. Кроме убежища, это давало ему массу тем для разговоров с подружками. Хоть и нерадивый, но техник, Жан-Пьер успешно взломал системные установки госпитального компьютера и установил на него последнюю, третью версию Мёртвого Острова. Видеокарта, конечно, была не ахти, но позволяла 35-летнему подростку всласть повоевать с ожившими мертвецами, внезапно наводнившими тропический курорт. Бенуа, наконец, разделался с мадам Фрок и двигал каталку с новым подопечным по направлению к залу. Проходя мимо широкого окна каптёрки, он посмотрел на возбуждённого игрой толстого и краснолицего Жан-Пьера и покачал головой. Кузен никак не хотел взяться за ум. Сам-то Бенуа уже второй год брал курсы в университете и планировал на следующий год начать учиться на полное время. Установив каталку радом со свободным столом, Бенуа сдёрнул простыню и поджал губы. Зрелище было привычное, но каждый раз хотелось отвернуться. Он перевалил труп на стол и стал его раздевать. Обнажив нижнюю часть тела, Бенуа с удивлением обнаружил что труп — женский. Он уже взял шланг с пистолетом и начал было обмывать тело, как его телефон ожил. Прибыла очередная делегация за уважаемым мертвецом. Делегации ждать не любили, да и Бенуа считал, что мёртвым спешить некуда, а с живыми лучше не ссориться. Предстояла очередная бюрократическая процедура.
Люси пришла в сознание и почувствовала леденящий холод. Прямо над ней, на потолке, располагалась очень яркая лампа, и такие же лампы были натыканы на этом потолке довольно часто. Люси попыталась встать — это получилось с огромным трудом. Правая сторона тела почти не слушалась. Люси увидела, что на ней нет одежды. Оглянулась вокруг и поняла, что она в морге — кругом были массивные железные столы, и на паре из них лежали тела. В голове у Люси был полный сумбур, но ей хотелось любыми средствами очутиться в тепле. С большим трудом она спустилась на пол и враскачку пошла, куда показывали красные стрелки и надписи \»Выход\».
Жан-Пьер закончил очередной уровень и с довольным вздохом откинулся назад. Он уже подумывал, что надо бы сходить на склад и получить этот чёртов монитор, а то поганец Андре обязательно наделает ему гадостей. Он запрокинул голову, выливая в глотку последние капли Кока-колы из банки, потряс её и, с сожалением кинув в мусор, посмотрел в проем. Там, в проеме, стояла, покачиваясь, измазанная кровью фигура, с безвольно свисающей, безобразно распухшей правой рукой. Левой рукой фигура прикрывала пах. Лицо фигуры представляло из себя вздувшуюся кровавую маску, с отверстием, в котором вместо зубов были чёрно-кровавые ямы, а верхняя губа, отрезанная наискосок, свисала к подбородку. На конце губы висел пластырь. Глаза смотрели на него, и в них была смерть. Жан-Пьер попытался вскочить, но не смог. Он попытался вдохнуть, и тоже не смог. Он хотел закричать, изо всех сил открыл рот, но изо рта вышел только слабый хрип, и Жан-Пьер тяжело рухнул на жёлтый кафельный пол каптёрки.
Бенуа встретил ожившую Люси в коридоре. По счастью, очередная делегация уже отбыла, и кроме них двоих в коридоре никого не было. Бенуа к адептам культа зомби не принадлежал и сразу понял, что к чему. Таким образом, Люси, в наброшенной на неё сверху форменной рубашке Бенуа, скоро оказалась в реанимации, на той же кровати у окна, с которой полтора часа назад её увезли в морг. Рядом был исправно пикающий монитор, и висела капельница. На соседней кровати лежал Жан-Пьер. Его монитор не пикал. Стоящий рядом врач, поджав губы, переводил глаза с монитора на Жан-Пьера и молчал.
— Нету пульса, — нарушил в конце концов его молчание Андре. — В морг. А что делать? Жаль парня!
Через полтора месяца Люси выписалась из госпиталя. За это время порядком надоевший ей офицер социальной службы успел выправить на неё вэлфер и определить её на государственную квартиру. Он же сказал, что Люси ждёт немаленький сюрприз. И вправду, страховая компания выплатила ей 45 тысяч долларов за аварию, так что денег хватило и на новые зубы, и на пластическую операцию, и на давнюю мечту — большую силиконовую грудь. Полгода спустя Люси уже слезла с вэлфера и работала официанткой в \»Лё пти Шарль\».
Монреаль
