Шотландец Вильям Хендерсон принадлежал к тем монреальцам, которые дожили до 100 лет. Уже в преклонном возрасте он вспоминал, как 16-летним юношей прибыл в Монреаль в 1799 году. Проживи он еще пару лет — и захватил бы век двадцатый.
Путешествие на паруснике через Атлантику показалось Хендерсону необычайным приключением, но, увы, удивительно коротким: благодаря попутным ветрам оно заняло всего 7 недель (!).По прибытии молодого человека поразило отсутствие в городе причалов и верфи. Судно встало на якорь рядом с берегом. Пассажиры перебрались на сушу в корабельных шлюпках, а груз перевезли на плотах. Погода стояла сырая, и берег был по колено в грязи. Идеально вычищенные сапоги шотландского переселенца вмиг превратились в жалкое подобие обуви.
Хендерсон совершил путешествие на паруснике «Эверетт» — пожалуй, самом знаменитом в то время. Монреальцы и гости города ценили это судно очень высоко прежде всего за надежность. Парусники тогда совершали в сезон только одно плавание через океан. «Эверетт» обычно приходил в город ранней весной, когда стволы, сплавлявшиеся по реке, были еще покрыты корочкой льда.
После разгрузки «Эверетт» на все лето оставался на реке Святого Лаврентия — там, где начиналась улица Сен-Жозеф (ныне Сен-Сульпис). По осени, обычно в последних числах октября, судно, за сезон тяжело нагруженное мехами, отплывало назад, в Лондон. Парусник медленно двигался вдоль берега мимо провожающих горожан. На нем уезжали многие продавцы пушнины, проводившие зимы в кругу семей в Англии или Шотландии. Большинство из них, надеясь на удачный будущий сезон, собирались следующей весной вернуться на «Эверетте» в Монреаль.
Хендерсон вспоминал: «Эверетт» был до такой степени «своим» кораблем для каждого монреальца, что любой предпочел бы это судно всякому другому, причем сугубо из патриотизма.
Капитаны «Эверетта» были выдающимися морскими бродягами и одновременно истинными джентльменами. В Монреале они были вхожи в высшее общество. Их приглашали на банкеты в клубы меховых торговцев, в том числе в самый знаменитый «Бивер клаб» («Бобровый клуб»). В свою очередь, «морские волки» отвечали на гостеприимство «бобров», устраивая обеды и балы на борту корабля.
Хендерсон с гордостью вспоминал, что «имел честь и отличие» быть приглашенным в «Бивер клаб». Там он видел его основателя Джеймса МакГилла, знаменитого мехового торговца, одним из первых проложившего путь на Дикий Запад. Монреальцы почитают МакГилла, поскольку, сколотив собственное состояние, он не забыл о городе, помогал его благоустраивать, а его посмертная воля об основании университета и огромные завещанные средства на строительство сохранили имя МакГилла на века.
В 1860 году ректор Университета МакГилл Вильям Доусон написал статью об основателе известнейшего монреальского высшего учебного заведения. Поскольку МакГилл умер в 1813 году, Доусон смог найти из встречавшихся с ним лично только Вильяма Хендерсона. Хендерсон описал МакГилла, каким увидел его в первый раз в «Бивер клабе»: «Он выглядел старым и нездоровым, но когда запел песню вояжеров, буквально преобразился. МакГилл пел приятным голосом. У него был поразительно точный слух. Во время пения он двигал руками, изображая гребца на каноэ, идущего через пороги. Я никогда не забуду макгилловские индейские “Халлуэ!” (восклицания) в конце каждого куплета, а также задорный взгляд помолодевшего великого первопроходца».
Монреаль, куда приехал молодой шотландец Хендерсон в 1799 году, представлял собой старую каменную крепость, построенную еще во время французского режима. Она располагалась на участке современного города, ныне ограниченном улицами МакГилл на западе, Берри — на востоке, де ля Коммюн на юге и улицей Сент-Антуан на севере. Вне стен находились пригороды, где дома, за редким исключением, были построены из дерева. Многочисленные парусники, прибывавшие в город по весне, стояли прямо на реке. Порта тогда еще не было и в помине.
МакГилл жил за пределами тогдашнего Монреаля — на склоне горы, в имении под названием Бернсайд. Он построил скромный сельский дом, рядом был небольшой сад, вокруг — пастбища и огороды. Удивительным образом, сохранился рисунок, на котором изображено жилище МакГилла. Его можно увидеть в Музее истории города МакКорд.
Следующая история, рассказанная Вильямом Хендерсоном, была не менее интересной.
Начиная с 40-х годов XIX века, капитан первого океанского корабля, прибывшего в Монреаль весной, награждался почетным призом «Первой шляпы». Позже ему также стали вручать трость с золотым набалдашником. «Первая шляпа» почти всегда доставалась победителю в мае — месяце, когда монреальский порт открывался для трансатлантической навигации.
В наши дни порт работает круглый год, и кажется странным, что когда-то люди полгода ждали прибытия первого корабля. Хендерсон отмечает, что только дважды — в 1829 и 1849 годах — морские корабли прибыли до мая. Это случилось 27 и 30 апреля. Уже после смерти прославленного монреальского старожила, с конца 1890-х годов, апрель заменил май в качестве месяца прихода первых кораблей.
Вернемся, однако, в прошлое. Монреаль как крупный портовый город долгие годы зависел от прихотей матушки-природы. Ежегодно она закрывала порт, сковывая льдом реку, и каждую весну открывала его, когда ей заблагорассудится.
Ледоход был одним из главных спектаклей для горожан. Монреальцы толпами наблюдали его на берегу. Всем гостям, находившимся в городе во время ледохода, настоятельно рекомендовали отправиться к реке. Обычно это событие проходило в марте, но иногда откладывалось до апреля. В 1855 году лед не двинулся до Дня Св. Георгия, то есть до 23 апреля.
Невероятная мощь ледоходов делала их притягательным и захватывающим зрелищем. Огромные глыбы льда словно подбрасывала вверх какая-то невидимая сила. Наплывающие друг на друга, крутящиеся в странном вихре ледяные громадины громоздились одна на другую, пока невероятная конструкция не рушилась на ровное ледяное пространство. Дикое коловращение сопровождалось страшным ревом и грохотом.
Первые океанские корабли, которые торопились прибыть в Монреаль сразу после ледохода, обычно были ведомы настоящими авантюристами, склонными к острым ощущениям. Как правило, корабли прибывали в город с заметными следами схватки со стихией: царапинами и вмятинами.
Настроение и чувства пассажиров, находившихся на борту тех первых кораблей, передает дневник некоего Чарльза Кажуэлла. Молодой англичанин плыл из Лондона в Монреаль в 1832 году, чтобы занять позицию в купеческом доме Джиллеспи и Моффатта. 2 мая, когда его корабль пытался войти в залив Св. Лаврентия, Чарльз писал: «Полностью окруженный льдом парусник двигался все дальше и дальше вглубь континента. Никто не мог понять, как он пробивается сквозь ледяное крошево, гонимый сильным попутным ветром. Его бока стонали и скрежетали от невыносимой боли, которую причиняли ему острые зубастые льдины. Несмотря ни на что, наш капитан неумолимо вел свою отважную посудину вперед. Никто не мог помочь им — капитану и его кораблю. Все стояли на палубе в тревожном ожидании. Страшный грохот делал пребывание в каюте совершенно невыносимым. Находиться на палубе было неприятно, но переносить ужас наверху было все же легче».
1854 год выдался одним из самых тяжелых для кораблей на их пути в Квебек и Монреаль. Парусник «Марион» повстречался со льдом в районе Берд Рокс. 26 мая ледяная глыба буквально прошлась по его палубе, сбив людей с ног и поранив многих. Корабль «по уши» нахлебался ледяной воды. На помощь матросам пришли пассажиры. Капитан Борлан выдал всем по чарке виски после того, как суровая схватка со стихией закончилась победой и корабль подошел к Квебеку.
Другим же судам менее повезло. 27 парусников, направлявшихся той весной в Монреаль, в конце мая вмерзли в лед. Сегодня, в эти теплые дни, когда только-только отцветают тюльпаны, все вокруг утопает в сирени, черемухе, — 150 лет назад река Святого Лаврентия была скована льдом.
Один из застрявших пассажиров, Дональд Кэмпбелл, писал: «Казалось, мы находимся в Арктике, о которой были только наслышаны. Дети спускались с кораблей на лед, чтобы кататься по нему и играть в снежки. Пассажиры навещали друг друга, переходя с одного корабля на другой. Провизия, хоть ею и делились между кораблями, медленно таяла, и приходилось экономить. В конце концов остались только чай и бисквиты.
Один из кораблей был раздавлен льдами и затонул. К счастью, все пассажиры заранее его покинули. Команда оставалась на борту до последнего, а затем перебралась на лед. В этот момент всех окутал густой туман. Моряки не могли найти ни одно из судов в течение четырех дней, пока наконец туман не рассеялся. После столь долгого испытания матросы поднялись на борт уцелевшего судна, но увы, потеряв при этом одного своего товарища: бедолага не выдержал холода. Прошло целых семь недель, пока лед не ослабел и парусники не смогли вырваться на чистую воду. Люди не верили, что спаслись, до тех пор, пока не добрались наконец до твердой земли”.
В Монреале прибытие первых кораблей из-за океана всегда сопровождалось всплеском деловой активности, затухавшей на время зимы. По весне местные купцы бойко начинали торговлю, стремясь избавиться от старых товаров и освободить место для новых. Лавки и магазины нанимали дополнительных работников, готовых к гонке за прибыль.
Первый прибывший корабль очень тепло приветствовали толпы, собиравшиеся на пристани. Один из кораблей, «Великобритания», установил рекорд, который никто не мог побить несколько лет. Его зазнавшиеся монреальские агенты в 1843 году объявили, что владелец «Великобритании» капитан Свинберн «будет, как обычно, приводить свой корабль в Канаду весной раньше всех других кораблей». Часто так и случалось. В 1840-50 годах «Великобритания» приходила первой 6 раз. Правда, в последний из них корабль вел другой капитан, не Свинберн, получивший к тому времени 5 почетных шляп.
«Первые шляпы» вручались примерно 40 лет. А с 1880-х годов их заменили трости с золотым набалдашником. Красочная церемония имела смысл до 4 января 1964 года. Тогда в порт пришло небольшое датское торговое судно «Хельга Дан», ставшее первым в новом году. Это означало, что зимой 1963-64 годов монреальский порт фактически не закрывался. С тех пор он стал круглогодичным.
Революция в навигации лишь на первый взгляд казалась неожиданной. На самом деле она стала результатом многих нововведений, внедрявшихся на протяжении долгих лет. Ледоходы Канадской береговой службы боролись со льдом все более эффективно. Новые типы торговых судов имели наращенные и укрепленные борта. Стала доступной хорошо разработанная система современных навигационных приборов. Лед на реке стали контролировать, разрушая заторы. Однако традиция “Первой шляпы” и вручения трости с золоченым набалдашником продолжилась. Она больше не приурочена к открытию судоходного сезона, а, напротив, напоминает миру о том, что наш порт является круглогодичным, хоть и расположен он на далеком севере.
Конечно, вы не увидите старинные парусники в монреальском порту зимой или осенью. Они заглядывают к нам только с приходом лета. В прошлом году мне посчастливилось встретить такого заморского гостя в Старом порту. На память об этом осталась фотография.
Воспользуйтесь подобным счастливым моментом этим летом. Подобно быстрокрылым чайкам, прекрасные каравеллы, барки, клиперы навещают Монреаль без объявления. Отдохнут день-другой и быстренько отчаливают, помахав на прощание разноцветными флажками.
Монреаль
