В 2018 году Канада в подробностях вспоминала пережитый 20 лет назад ice storm (ледяной шторм), ставший одним из самых страшных стихийных бедствий в истории страны. Тогда 35 человек погибли от отравления угарным газом, во время возгораний, от полученных травм и переохлаждения. Около 1000 человек получили ранения. В южном Квебеке и восточном Онтарио выпало до 100 мм «ледяного дождя» — freezing rain. Ледяной шторм длился 5 дней, их хватило, чтобы на несколько недель оставить без энергоснабжения 3.5 миллиона жителей Квебека, т.е. примерно половину населения провинции, более миллиона жителей Онтарио, а также тысячи жителей Нью-Брансуика. По меньшей мере 30 000 опор линий электропередач упали, более 1000 гигантских гидроопор, поддерживающих в северном Квебеке высоковольтные линии электропередач, снабжающие электричеством Монреаль и большую часть остальной провинции, были смяты под тяжестью льда. Монреальцев эвакуировали целыми районами. Симпатичный TMR опустел и с темнотой приобретал прямо-таки пугающие черты.
Шторм нанес огромный финансовый урон. По некоторым оценкам, он стоил $5.4 млрд. в виде страховых выплат, ремонта объектов инфраструктуры и потери производительности: школы и университеты были закрыты, миллионы людей остались без зарплаты, не имея возможности работать. В соответствии с выводами, сформулированными в отчете «Перед лицом непредвиденного: уроки ледяной бури 1998 года», компания Hydro-Quеbec потратила порядка $2 млрд. на ремонт и восстановление своей сети после урагана.
Шторм оказал огромное влияние на сферу здравоохранения. Часть больниц, лишившихся прямой подачи электроэнергии и освещавшихся от запасных генераторов, стали служить убежищем не только для пациентов, но и для сотрудников и местных жителей. Врачебные кабинеты были вынуждены закрыться, а большое число операций пришлось отменить. Долговременное воздействие урагана на здоровье людей стало по-настоящему заметным через несколько недель, когда все вроде бы нормализовалось. У пожилых людей, вынужденных долгое время провести в неотапливаемых домах, обострились болезни органов дыхания и сердечно-сосудистые заболевания. В 3 домах престарелых в регионе Монтережи произошла вспышка гриппа, которую оперативно купировали.
В общем, было чем заняться. И немногие думали тогда о проблеме, которая в полной мере сказалась много позже, когда Монреаль стал пригоден для жилья и люди из 250 временных убежищ вернулись к себе домой. Речь идет о нервно-психологических расстройствах.
Заработавшие СМИ включились в объяснение вероятных последствий стресса, призывая не считать, например, бессонницу и раздражительность хроническим состоянием. Орден психологов Квебека открыл горячую линию, чтобы помочь людям справиться с ситуацией. Звонков было неожиданно много. Звонили родители с жалобами, что маленьким детям снятся кошмары, а подростки сделались угрюмыми или плаксивыми. Потом за помощью обратились полиция, пожарные, а также те, кому приходилось долгое время проводить в одиночестве, потому что родственники активно занимались волонтерством. Психологи ставили диагноз: посттравматический стресс. В Montreal General была создана междисциплинарная группа по снижению стресса, чтобы помочь персоналу справиться с такого же рода проблемами.
В 1998-м факультет психиатрии университета McGill стал инициатором создания Project Ice Storm, призванного исследовать долгосрочные последствия воздействия пренатального стресса на рост, поведение, когнитивное и физическое развитие детей. На участие в проекте согласились около 200 беременных женщин. В 2018-м медики подвели промежуточные итоги. Доказано, что пережитый матерью стресс влияет на различные аспекты развития ребенка, такие как коэффициент интеллекта (IQ), черты, связанные с аутизмом, на двустороннюю координацию и структуру мозга. Несколько наблюдений: чем выше был уровень объективных трудностей, с которыми из-за ледяной бури столкнулись беременные женщины (например, продолжительность отключения электроэнергии), тем тяжелее были проявления аутизма у их детей в возрасте 6,5 лет; дети, чьи матери во время беременности подвергались значительному объективному стрессу, имели более низкие значения IQ, у них были менее развиты языковые и когнитивные навыки, чем у тех, чьи матери не испытывали столь высокого уровня объективного стресса.
Недавняя беда, пандемия, внесла в общество свои связанные с человеческой психикой проблемы, которые, вероятно, также придется решать еще долгие годы. Но сегодня, по мнению медиков, особое внимание следует уделить людям, потерявшим во время кризиса родных и близких и не имевших возможности по-настоящему с ними проститься и разделить свое несчастье с теми, кто входил в их общий круг. Пандемия унесла жизнь 44 000 канадцев. Во всех провинциях были введены жесткие ограничения на число людей, собиравшихся в одном помещении, и даже – в острые моменты – присутствовавших на небольшого размера участке под открытым небом. Точно сказать, какая часть из тех, кто столкнулся с человеческой потерей, не смогла справиться с этим испытанием, сегодня нельзя – данные отсутствуют. Однако очевидный прирост числа пациентов, страдающих от психологических нарушений определенного типа, позволяет сделать вывод: кризис пандемии привнес в общество состояние suspended grief — «временно отстраненное, приостановленное горе».
По словам ряда экспертов, пандемия COVID-19 изменила не только то, как мы живем, но и то, как мы относимся к смерти. Горе, неизбежный спутник смерти, стало для многих тяжелее. В то же время, по словам администраторов похоронных бюро и распорядителей похорон, скорбящие семьи стали больше ценить жизнь. Стивен Флеминг, профессор психологии York University (Торонто), автор многочисленных статей, исследующих чувство горя, напоминает, что в культурах и религиозных группах по всему миру существует ритуал, выработанный на случай смерти или иного, близкого по силе кризиса. Прибегая к нему, люди острее, чем прежде, ощущают свою общность, свою способность выражать эмоции и, кажется, лучше понимают неизбежную связь жизни и смерти. Во время пандемии с близкими прощаются по телефону вместо того, чтобы взять их за руки, почувствовать последнее пожатье, и от этого горе становится гораздо более болезненным. Невозможность в полной мере выразить свое сострадание и привязанность «могут привести к глубокому чувству одиночества, посеять семена депрессии».
Нештатные ситуации, связанные с похоронами во время пандемии, когда люди не могли проводить любимых в последний путь – например, потому, что оказывались с ними по разные стороны границы, заставили работников сферы ритуальных услуг уточнить и свой собственный взгляд на уход человека из жизни. В частности, прежде было заметно, что Северная Америка относится к этому иначе, чем Европа. По словам одного из администраторов похоронного бюро в Калгари, североамериканцы как бы отрицают собственную смертность, не желая ассоциировать ее с домашним бытом и воспринимая, скорее, как клинический опыт, тогда как за пределами Северной Америки она превращается в семейное событие. Но после того, как на Канаду обрушилась пандемия, отношение ее жителей к смерти определенно изменилось. Они бы отдали многое за возможность проститься с уходящим в лоне семьи или, по крайней мере, оказавшись рядом с ним.
Общество сумело решить вопрос о достойных похоронах, что, как полагают психологи, позволит смягчить suspended grief. Это отсроченное погребение, проводимое после снятия санитарных ограничений. Но исследования, предпринятые уже после кризиса COVID-19, выявили влияние пандемии на психологическое благополучие наиболее уязвимых социальных групп, включая детей, подростков и молодежь, медицинских работников, у которых с большей вероятностью могут развиться посттравматическое стрессовое расстройство, тревога, депрессия и другие симптомы дистресса – когда человек страдает от невозможности адаптироваться к стрессовым факторам. Социальная дистанция и меры безопасности повлияли на отношения между людьми и их восприятие эмпатии, как собственной, так и присущей окружающим, и эта тема еще далеко не раскрыта. Кроме того, психиатрия и психология должны принимать во внимание не только отдельные проявления синдромов нервно-психологических расстройств, но и способность современного человека правильно воспринимать медицинское вмешательство, основанное на технологических инструментах. Что тоже во многом – дело будущего. Кто знает, какие социальные катаклизмы ждут нас впереди.
