“Нет ничего ужасного в том, что ты чего-то не знаешь!” – так сказала я сама себе, когда увидела афишу оперы “Гамлет”, о существовании которой до этого момента не имела понятия. “Должно быть, кто-то из современников замахнулся на Уильяма нашего Шекспира”, — предположила я, пытаясь найти в тексте имя композитора этой оперы, которая 16, 19, 21 и 24 ноября будет идти в зале Wilfrid-Pelletier. Действительно, оперу написал современник, но, правда, не наш с вами, а композитора Гектора Берлиоза и писателя Александра Дюма-отца. И был он вовсе не англичанином, как можно было бы подумать, а французом. Однако все по порядку.
“Офелиемания”
В тот год, когда 17-летний пианист и скрипач Амбруаз Тома, родившийся в семье учителей музыки в Меце, приехал в Париж, чтобы продолжить свое обучение в консерватории, парижан охватила “офелиемания”. Может быть, непосредственно к моменту въезда нашего героя в город она слегка поутихла, но все же еще была в силе. Уже год, как в театре “Одеон” английская труппа представляла “Гамлета” и каждый раз публика замирала, когда из-за кулис появлялась ирландская актриса Гарриет Смитсон, игравшая Офелию. Сцена безумия героини заставляла мужчин плакать, не скрывая своих слез, а из зала они выходили потрясенные увиденным. Если вам довелось читать одну из недавних моих заметок, то вы, конечно, помните, что в эту актрису без памяти влюбился молодой Гектор Берлиоз, который, пытаясь привлечь к себе внимание объекта страсти, написал ряд произведений, в том числе “Фантастическую симфонию”. После премьеры он записал, что “Гамлет” стал для него молнией, которая одним махом осветила перед ним все небо искусства до самых отдаленных глубин. Даже жена английского посла, леди Гранвиль, была вынуждена сообщить, что парижане «ревут над Офелией мисс Смитсон, и, как ни странно, я тоже». Говорят, что ирландский акцент актрисы и недостаточно сильный голос помешали ее успеху в Лондоне, но получили признание в Париже.
Любопытно, что парижане, хотя и восхищались постановкой английской труппы, с удовольствием потешались над явными промахами в спектакле. Второстепенных персонажей, по их мнению, играли слабые актеры. Откровенный смех вызвал у них финал пьесы, в которой вся сцена была завалена трупами. Но при этом театралы не скупились на овации, когда игра того заслуживала. 25-летний Александр Дюма говорил, что во время спектакля актеры забывали, что они находятся на сцене. “Я слышал со сцены живую речь и видел жесты живых людей, что делало их творениями Божьими, а не деревянными куклами, изрекающими пустые банальности”.
Хотя слава Гарриет Смитсон угасла через полтора года после ее дебюта в театре “Одеон”, увлечение парижан Офелией еще долго не проходило.
Пораженные молнией искусства
Тома, разумеется, на премьере не был, но его старший брат, к тому времени уже проживавший в Париже и работавший в Опере, вряд ли мог пропустить такое выдающееся событие. Так что беру на себя смелость предположить, что Амбруаз поддался общему восторгу и возбуждению, которое не угасало в нем долгие годы и через несколько десятков лет (!) подвигло его на сочинение оперы по шекспировскому сюжету.
Можно только поразиться тому, как долго в нем пылал огонь творчества, подхваченный на парижской театральной сцене из рук ирландской актрисы. И надо признать, что не в нем одном трепетало это пламя. Автор “Трех мушкетеров” через 20 лет взялся за перевод Шекспира с целью поставить его в своем Историческом театре. Его не устраивал старый перевод на французский, сделанный Жаном-Франсуа Дюси во второй половине XVIII века, поскольку переводчик изрядно подправил оригинал и изъял из него многих значимых персонажей, объяснив свои действия тем, что говорящее привидение, странствующие актеры и фехтовальная дуэль «абсолютно недопустимы» на французской сцене. В переводе Дюси “Гамлет” шел во французских театрах многие годы, а наивные театралы и не догадывались, что к шедевру английского классика этот “Гамлет” не имеет никакого отношения. Зато потом, конечно, они предъявили горе-переводчику обвинение в повреждении оригинала.
«Ты будешь жить!»
Дюма и сам-то не был знатоком английского, поэтому взял себе в помощники молодого писателя Поля Мериса, вместе с которым создал новую версию “Гамлета”, тоже не очень-то похожую на оригинал, но с успехом шедшую сначала в Историческом театре писателя, а затем с некоторыми изменениями в Comédie-Française вплоть до середины XX века.
Вам, мне кажется, будет интересно узнать, что эта версия Дюма-Мериса была ближе к шекспировской: в пьесу вернули Розенкранца и Гильденстерна, призрака отца Гамлета, дуэль и могильщиков. Однако и у Дюма перевод получился изрядно авторский. Разве мог автор приключенческих романов не оставить свой след в тексте английского классика, если уж выдалась такая возможность! Он, по-моему, с удовольствием взялся за правку Шекспира, полагая, что имеет на это право. Так, в первом акте появилась любовная сцена между Гамлетом и Офелией, Розенкранц и Гильденстерн им были оставлены в живых, а призраку отца Гамлета в конце пьесы добавлен выход с репликами, в которых осуждаются умирающие персонажи — Клавдий, Лаэрт и Королева. Кстати сказать, раненому Гамлету призрак в этой версии заявляет: «Ты будешь жить!», и на этом занавес опускается.
«Поскольку Гамлет не виновен в такой степени, как другие, он не должен умереть той же смертью, что и другие», — так оправдывал Дюма свои исправления оригинального сюжета, с легкостью давая ответ на вечный вопрос “Быть или не быть?”
“Гамлет” – мелодрама. Серьезно?
Самая первая попытка положить трагедию Шекспира на музыку была предпринята еще в 1706 году Ф. Гаспарини. К этому сюжету обращались Д. Скарлатти, Дж. Каркани, Л. Карузо, С. Меркаданте, А. Штадтфельда, Ф. Фаччо и другие, но опера “Гамлет”, написанная Тома, оказалась самой популярной. Правда, поскольку либреттисты Мишель Карре и Жюль Барбье для своего либретто выбрали наиболее знакомую французской публике версию — пьесу Дюма, то опера по содержанию и характеру получилась очень далекой от Шекспира. “Трагедия мысли превратилась в мелодраму, лишенную философского содержания. Хотя сохранены осколки текста монолога «Быть или не быть», центральная ария Гамлета не столько выражает сомнение в смысле жизни, сколько прославляет вино. Главный герой здесь — прежде всего страстный влюбленный. Все развитие действия подчинено законам лирической оперы”, — пишет музыковед Абрам Гозенпуд.
Уже существенно исправленная Дюма, пьеса Шекспира подверглась новой переработке либреттистами. Число персонажей сократилось вдвое, были удалены различные второстепенные сцены, почти исчез черный юмор, и в целом все было подвергнуто упрощению, в результате чего в опере осталось по существу 4 главных героя: Гамлет, Офелия, Клавдий и Гертруда. В либретто первоначально для этих ролей были указаны одно сопрано (Офелия), одно меццо-сопрано (Гертруда), один тенор (Гамлет) и один баритон или бас (Клавдий). В финальной сцене оперы Тома “Гамлет” Лаэрт, Полоний и Гертруда остаются в живых, правда появившийся Призрак изгоняет Гертруду в монастырь, а Гамлета провозглашает королем.
В афише премьерного представления оперы “Гамлет” 9 марта 1868 года в Парижской опере значилось, что опера написана по мотивам французской адаптации пьесы Уильяма Шекспира «Гамлет».
А Грамматика не читали?
“Как же они смели, эти либреттисты, покуситься на святое!” – обида за Шекспира рвалась наружу, и я уже подыскивала гневные выражения для деятельности Карре и Барбье, да и Дюма вместе с ними. Но отыскала совсем другое. Оказывается, воцарение Гамлета, знаменующее восстановление справедливости, отсылает нас к древнейшей трактовке гамлетовского сюжета, изложенного на латыни в «Истории датчан» (ок. 1200 года) средневековым летописцем Саксоном Грамматиком . Он пересказывает один из вариантов скандинавской саги о мести языческого принца Амлета. Как утверждает музыковед Алла Кенигсберг, либреттисты стремились подчеркнуть средневековый и германский колорит: “В сцене безумной Офелии шекспировский текст заменен балладой о вилисе, губящей счастливых влюбленных. В образе вилисы слились черты различных фантастических существ. Она напоминает Лорелею — рейнскую русалку, известную по популярному стихотворению Гейне, кстати, долго жившего в Париже, или королеву эльфов шотландских баллад, заманивающую рыцаря в волшебные холмы. Само название «вилисы» было давно известно во Франции по пересказу тем же Гейне шварцвальдской легенды, легшей в основу балета А. Адана «Жизель» (1844). Это призрак невесты, брошенной женихом до свадьбы и умершей от горя либо покончившей с собой; мстя за обман, она затанцовывает неверного возлюбленного до смерти.
Тома поддержал эти поиски местного колорита и использовал в балладе подлинный скандинавский напев. Помимо баллады, в том же IV акте, в танцевальном дивертисменте, рисующем деревенский праздник в честь прихода весны, один из танцев носит заголовок «Фрейя» — по имени германской богини юности и любви”.
“Уж не пародия ли он?”
Премьера оперы имела большой успех. Тома включил в состав оркестра саксофоны, изобретенные мастером А. Саксом в 1840 году. Саксофон к тому моменту не часто использовался композиторами для своих произведений, и его звучание оставалось непривычным для слуха меломанов той поры. Парижане оценили по достоинству нововведение Тома, признав, что саксофоны придали особую красочность и выразительность сцене на площади во II акте. Примечательно, что Тома, уже закончив партитуру, не задумываясь, переписал партию Гамлета с тенора на баритон. На это его подвигло то, что он наконец нашел своего Гамлета: в это время в труппу Grand Opera поступил баритон Ж. Б. Фор, прославившийся тем, что блестяще исполнял партии в операх Россини. Опера «Гамлет» пользовалась немалой популярностью. В течение пяти лет после парижской премьеры ее ставили в Лейпциге, Будапеште, Брюсселе, Праге, Нью-Йорке, Санкт-Петербурге, Берлине и Вене. Правда, критиков все же раздражали изменения, сделанные авторами в тексте Шекспира. Так, в 1890 году критик лондонской “The Pall Mall Gazette” гневно заметил: “Никто, кроме варвара или француза, не осмелился бы создать столь плачевную пародию на столь трагическую тему, как «Гамлет».
Долгая успешная жизнь оперы “Гамлет”
После 1921 года – а это, согласитесь, немалый срок! – об опере на некоторое время забыли, но ровно через сто лет после премьеры «Гамлет» вновь вернулся на оперные сцены мира. Он ставился, в частности, в Гамбурге (1968), Лондоне (1969), Торонто (1985), Вене (1992–1994, 1996), Токио (1999), Париже (2000 ), Москве (2001) и других городах. В 2010 году шел в Метрополитен-опера в Нью-Йорке, в декабре 2018 года в Париже в Opera Comique. И вот теперь поставлен на монреальской сцене.
За время шествия оперы “Гамлет” по планете финальная сцена многократно подвергалась существенным изменениям. По задумке Тома, в конце спектакля Гамлет должен был в отчаянии петь: «Дух мой в могиле, увы! А я – Король!», а все остальные должны были восклицать: «Да здравствует Гамлет! Да здравствует король!». Но имеются и другие — альтернативные концовки, в одной из которых не появляется Призрак, а в другой погибает Гамлет.
Какую из этих версий покажут монреальской публике, мы можем только гадать, повторяя “Быть или не быть, вот в чем вопрос”! Однако, смею заметить, публике, видимо, пришелся по душе жизнеутверждающий финал “Гамлета” Тома, подтверждением чему является более полуторовековая успешная жизнь этой оперы.
На данный момент точно известно, что на монреальской сцене оперу поставил Alain Gauthier, она прозвучит в исполнении оркестра Métropolitain под руководством дирижера Jacques Lacombe. Певцы будут петь на французском языке. Как обычно, оперу будут сопровождать субтитры на английском и французском языках.
Билеты: от $34 до $253.
