Наверное, в том, что Рой Томсон перебрался на землю своих далеких предков, сыграло роль поражение на выборах. Но ведь и к корням потянуло.Не говоря уже об английском издательском деле. Еще до начала политической кампании Томсон заинтересовался шотландской прессой, а именно центральным ее изданием – «The Scotsman». Приобрел, конечно, а в 1957-м добавил к прессе Scottish Television, заставив телекамеру и печатный станок трудиться совместно в нужном ему режиме. Повторил свой ранний опыт с объединением газеты и радио в Канаде.

В январе 1954-го Рой въезжает в собственный дом в окрестностях Эдинбурга. Он жаждет влиться в общество, да только среда к нему поначалу не благоволит. Не помогают ни устроенные с размахом званые вечера (сам он не любил тусовок), ни благотворительность (он относился к ней подозрительно). Ни то, что с кадиллака на 10-летний дэмлер пересел запросто – публика полагала, что владельцу «The Scotsman» приличествует именно эта машина. Самой страшной ошибкой Томсона снобы-шотландцы объявили его привычку задавать вопрос, обращенный к владельцам, кажется, любого на свете издательского дома «Нет ли у вас газеты на продажу?» А он в ответ сетовал «Что-то с Шотландией не так, если я зарабатываю здесь такие большие деньги».

В начале 60-х в его руках уже были скупленные на корню крупные британские издательские дома, включая Kemsley c «The Sunday Times», и компетентным лицам было известно, что он готовится к переговорам о приобретении «The Times». Секрет его успеха специалисты видели, в том числе, в новаторском подходе к рекламе. Если рассуждать с позиций кухонного здравого смысла, то в размещении информации прежде всего должно учитываться число читателей – слушателей — зрителей: чем больше народу ознакомилось с объявлением, тем лучше оно сработает. Рой Томсон ввел рекламу для немногих, но богатых. Эксклюзив для избранных. И не прогадал. Рекламодатели подхватили намек на лету. Благодаря цветным приложениям к «The Sunday Times», тираж издания в рекордные сроки подскочил на треть.

В эти годы Томсон посещает Москву. Принимали его в редакции «Известий», возглавляемых зятем Хрущева, молоденьким Алексеем Аджубеем. Не желая изменять своему правилу, гость тут же спросил: «Между прочим, мистер Аджубей, сколько бы стоила ваша газета, если бы я проявил к ней интерес?» Боюсь, придется поднапрячь воображение, чтобы понять, какой эффект произвела эта фраза в сугубо советском кабинете. Аджубей, однако, нашелся и, рассмеявшись, сделал Томсону комплимент «Замечательная шутка!» А шутка ли? Под началом Томсона — пресса в 19 странах мира, на 4-х континентах. Его журналистская армия достигает едва ли не 20000 человек. Кто знает, что прозревал предприниматель в Никите Сергеевиче? Может, он и впрямь надеялся, что первому секретарю КПСС хватит смелости на совместный с буржуями бизнес?

Канадской и американской сетью империи управляет теперь его сын, а Рой лишается канадского гражданства, по сути, обменяв его на титул 1-й барон Томсон Флит (1st Baron Thomson of Fleet) — и место в Палате лордов. У каждого титула есть своя географическая опора. Рой Томсон получил высокое отличье «за служение обществу» на ниве СМИ. Пресса у гордых островитян ассоциируется с лондонской улицей Флит – и наоборот. Канада сгоряча едва не обвинила новоиспеченного барона в предательстве. Тогдашний премьер Лестер Пирсон позволил себе отозваться о нем как о «бывшем канадце». Томсон артачился «Я все равно канадец… Получение титула – лучший способ доказать канадцам, что я успешен». Кстати, в 1981-м имя Роя Герберта все же было торжественно увековечено в Canadian Business Hall of Fame.

В 1970-м барон удостоен Ордена Британской империи, причем высочайшего ранга – Knight Grand Cross. Посмотрите на фотографии этого человека. Прост как правда. Бывало, в метро ездил. Нравилось ему читать газету в вагоне подземки. Но от сына Рой Герберт потребовал клятвы, что тот не откажется от титула.

Кеннет Томсон (Kenneth Thomson, 1923-2006), самый богатый человек Канады (и 9-й по этому признаку — в мире), слово сдержал. Он унаследовал и носил титул, именуясь в Англии «2nd Baron Thomson of Fleet», однако в Парламенте Великобритании не заседал, не желая рисковать канадским гражданством «В Лондоне я — лорд Томсон, в Торонто я — Кен». Поздравительные открытки на Рождество, а также именные письменные принадлежности он заказывал в двух видах. Биографы любят сравнивать эти характеры. Рой Герберт – человек с авантюрной жилкой, экстраверт, крайне неприхотливый в быту, но жаждавший финансового успеха и семейной чести; «big boss», всю жизнь игравший в деловые игры когда ему было уже под 80, он счел нужным поучаствовать в North Sea Oil and Gas Consortium, и стал заметно богаче. Кен был застенчив, скромен, чрезвычайно высоко ценил свою семейную жизнь, не разбрасывался и ощущал себя скорее строителем, чем начальником.

Не находя в нем отцовского задора, аналитики предвещали распад империи. Ошиблись. Талантливый финансист, Кен не хуже отца понимал, что одно дело – владеть компанией, другое – руководить ею. Что наращивание объемов возможно только в том случае, если ты сумел отыскать профессионалов, которым можешь довериться. И удавалось ему это блестяще. Он преобразовал производство на основе печатного станка в электронный компьютерный бизнес. В 1976-м его состояние оценивалось примерно в $500 миллионов US, в 2006-м – в $29 миллиардов US, с его личной долей порядка $22 миллиардов. Модернизируя свою империю, Кен продал большую часть британских газет. «The Sunday Times» и «The Times» — тоже что и говорить, издания престижные, но прибыли практически не приносили. Зато купил несколько канадских газет. Например, «Globe and Mail». Рой в свое время этого не сумел.

В интервью Кен частенько вспоминал о своем раннем детстве. С деньгами было туго. Но, хоть в семье исповедовали режим жесточайшей экономии, жили дружно, и никаких комплексов мальчик в те годы не заработал. Когда в North Bay он возвращался из школы, ему улыбалась мама. Потом подтягивались старшие сестры (отец мотался по городам и весям). Кен катался на велосипеде, гулял по лесу, рыбачил. С удовольствием смотрел на окружающую его природу. Так уж совпало, что канадские пейзажи отвечали его врожденному эстетическому канону. Скажете, это норма? Тогда откуда взялись переполнившие канадскую литературу жалобы на «природу-убийцу»? Почему «Group of Seven» должна была завоевывать право на то, чтобы перенести на холст непричесанный, дикий ландшафт?

Мать Кена любила классическую музыку и разбиралась в искусстве, тогда как отца «искусство смущало. Самой серьезной вещью, которая привлекала его в музыке, были вальсы Штрауса… В машине он всегда вылавливал по радио новости и прыгал по станциям, даже если информация на них ничем не отличалась. Он был одержим ими». Кен унаследовал отцовскую одержимость, но проявилась она иначе. В 1966-м, когда отец купил «The Times», чем немало гордился, Кен «из обычного приобретателя превратился в агрессивного коллекционера» понял, что хочет собирать Корнелиуса Кригхоффа (Cornelius Krieghoff), канадского художника XIX века. Пейзажи, жанровые сцены и сценки на улице и в дому – вот содержание его картин. Многие работы Кригхоффа как-то особенно уютно ложатся на почтовые открытки, но этой особенностью не исчерпываются. Ему свойствен оригинальный, теплый взгляд на быт и простые вещи, а в его пейзажах чувствуется сказка. Любопытно, что единственный экскурс Роя Герберта в изобразительное искусство тоже коснулся Кригхоффа. Он купил 3 картины, чем навсегда исчерпал свой «коллекционерский зуд». По словам Кена, была среди них настолько слабая, что лишь чистым везением можно объяснить безусловную ценность двух других.

Впрочем, первая (судьбоносная, конечно) встреча, определившая неиссякаемый интерес Кена к искусству, случилась много раньше. В 1953-м он гостил в Англии у друзей и в антикварной лавочке заприметил маленькие бюсты из слоновой кости «неизвестного автора». Очарованный, он купил их – и предпринял настоящее исследование, познакомившись с возникшей еще в XVIII веке техникой копирования скульптуры при одновременном уменьшении размера «(Эти миниатюры) рассказали мне о чудесном новом мире. Я и не подозревал, что он существует». Теперь, куда бы Кен ни приезжал, как бы ни был занят, он непременно выкраивал время на посещение музеев – а уж лондонские залы исходил вдоль и поперек. Но все это, как он сам считал, вылилось бы в любительство, если бы не вторая судьбоносная встреча, в 1959-м, когда в его жизни возник Герман Баер (Hermann Baer). Личность колоритнейшая, эмигрировавший из гитлеровской Германии специалист по антиквариату, владелец известного лондонского антикварного магазина. Наставник. Кен зашел в его магазин, привлеченный выставленным в витрине распятием XVII века. И Баер своих сокровищ не потаил, выложив на прилавок поистине уникальные произведения. Кое-что даже дал подержать. Продавать, однако, отказался «Вы к этому еще не готовы». Их общение, которое длилось почти 20 лет, Кен называл учебой.

В 1989-м в центре Торонто, на верхнем этаже здания Hudson\’s Bay Company, открылась постоянная выставка канадского искусства – из личного собрания Кена Томсона. Великолепный Кригхофф, «Group of Seven», Эмили Карр… Кен Томсон предложил народу наслаждаться плодами своего многолетнего коллекционирования. И странное дело! Народ не спешил. Более 300 работ, в основном живописные полотна, долгие годы взирали со стен и постаментов на пустой зал. Из книги отзывов (1995-й год) «Обычно приходится ждать, когда какой-нибудь ценитель прекрасного, высокого роста и с широченной спиной, перейдет к следующему экспонату. Здесь кроме меня было лишь трое посетителей. С одной стороны – удобно. С другой – может, не сумели дать хорошую рекламу?» (2001-й год) «40 минут я бродил по залу в полном одиночестве. При том, что здесь собраны действительно первоклассные работы». Почитала я все это и подумала знамо дело, на аркане и к прекрасному не притащишь, но Рой Герберт какой-нибудь хитрой рекламой наверняка бы наладил паломничество к этим сокровищам.

Сегодня то, чему Кен в итоге научился у Баера, наиболее полно суммировано в каталогах Art Gallery of Ontario (AGO), в 2008-м, благодаря его щедрости, переехавшей в новое здание. Благодетель (безо всякой иронии, хорошее слово) до этого не дожил. Жаль. AGO была его любимым детищем, которое он поддерживал годами. Жемчужиной европейской коллекции является в ней полотно Рубенса «Избиение младенцев». Кен приобрел его за £5000000, пораженный «динамикой в решении сюжета… мастерством, противостоящим изображаемому ужасу». Обратите внимание на формулировку. В 2002-м Томсон вручил бразды правления своими тремя корпорациями сыновьям. Отныне абсолютным центром его жизни были семья и искусство. По отношению к AGO он проявлял ошеломляющую щедрость. В 2012-м году его дары (более 30000 предметов) оценивались в 500 миллионов $US, не считая 100 миллионов $CAN (здание галереи).

На смерть Кеннета Роя Томсона все хоть сколько-нибудь заметные граждане откликнулись прочувствованными речами. Харпер, огорченный и растроганный, в частности сказал, что влияние Канады на международные дела, несмотря на относительно небольшую ее популяцию, объясняется еще и тем, что «мы производим так много необыкновенных людей. Кен Томсон был одним из них. Он понял, что будущее в области информации связано с электроникой. Сейчас, когда люди по всему миру обращаются за цифровой продукцией, связанной с образованием, законом, медициной, наукой и многим другим, они черпают ее в электронной издательской империи, построенной Кеном Томсоном». Ну, и, само собой, упомянул о коллекции, «характеризующей ранний период канадского искусства».

У меня вопрос. Орден Канады и место в Business Hall of Fame обошли Кена Томсона стороной. Почему?

В 1982 году Симфонический оркестр Торонто обзавелся постоянным адресом, а зрители – новым концертным залом на 2600 мест. Используют его в хвост и в гриву, по расширенной программе. (далее…)